Фабрика звезд по-русски

Шестое и седьмое мая Совин провел с любимой женщиной. Восьмого с утра она поехала к матери, где и собиралась провести праздники.

* * *

Они познакомились два года назад. К так называемой тусовке Татьяна, к счастью, никакого отношения не имела. Работала она в одно научно-исследовательских институтов в отделе по контактам с иностранцами. На очередной презентации Татьяна оказалась случайно: у ее подруги пропадал пригласительный билет, припасенный для приятеля, который именно в этот вечер оказался в командировке.

Обменялись парой замечаний, потом разговорились. Она сразу понравилась Дмитрию, и он от нее не отходил. Подруга тактично затерялась в толпе гостей и журналистов.

Совин проводил ее до дома, они обменялись телефонами.

Через день Совин позвонил. Через месяц сказал «люблю».

Ещё через месяц услышал «люблю» от неё.

Совин жил у Татьяны неделями, приносил ей зарплату, занимался хозяйственными делами в доме, но предложения не делал. Иной раз, нечасто, только когда работа требовала сосредоточиться, уезжал жить в свою однокомнатную квартиру. Но выдерживал не больше трёх-четырёх дней и возвращался. Он был по-настоящему счастлив…

* * *

Весь день восьмого мая он бродил по Москве. Посидел в кафе, зашел в кинотеатр на гремевшего «Титаника». Короче — наслаждался ничегонеделанием. Видеть никого почему-то не хотелось.

К вечеру двинул к себе домой, на «Щелковскую»…

Его ждали в подъезде. Из темноты вылетел кулак и четко вписался в скулу. Потом ударили сзади по почкам. Потом ещё раз спереди — в солнечное сплетение. Потом, уже лежащего, несколько раз пнули. Хорошо, что он успел принять грамотную позу — скорчился, закрыл голову руками. Сознания не терял, оттого и смысл произнесенных слов воспринял четко. Типа «прошу», как говаривал Жванецкий. В переводе с непечатного на обычный русский язык они звучали как дружеский совет не интересоваться чужими делами. Новые друзья, правда, оказались какими-то неласковыми, не захотели остаться на чай и довольно быстро ушли.

Дмитрий кое-как поднялся на четвереньки, потом, держась рукой за стену, встал на ноги. Сильно тошнило. Каждый вдох отдавался болью во всем теле. Окружающая действительность приобрела размытые очертания. Совин, с трудом передвигая ноги, поднимался по лестнице. И черной завистью завидовал героям боевиков и триллеров. Еще бы! Их так бьют, а они находят в себе силы вставать и последним ударом отправлять на тот свет главных злодеев. А потом красиво идти в сторону восходящего (вариант — заходящего) солнца…

Ключ с трудом нашел замочную скважину, рука с трудом этот ключ повернула, и Дмитрий практически ввалился в прихожую. Кое-как запер дверь. Прислонясь к ней побитой спиной, медленно разделся, бросив одежду на пол. Прошлёпал босыми ногами в ванную и встал под душ. Сначала горячий, потом — нанедолго — холодный. Снова горячий.

С трудом перелез через бортик ванны, кое-как промокнул полотенцем капли воды. Критически посмотрел на побитое тело.

И серьёзно обиделся.

Совин очень серьёзно обиделся. Во-первых, получил в морду. Во-вторых, без достаточных на то оснований, потому что от дела уже отказался. Оправдывало неизвестных «друзей» только то, что они об отказе знать не могли. Оттого, наверное, и устроили эту «дружескую» встречу.

Обиделся Совин и на себя. Потому что не смог посопротивляться даже для виду.

И снова Дмитрий вернулся к проблеме, которую обдумывал прошедшим вечером. То есть: что делать дальше со своим самодеятельным расследованием.

Совин терпеть не мог принуждения. И в случае, когда считал себя правым, мог пойти на конфликт с кем угодно, с начальником любого ранга. Вплоть до увольнения с работы. Понятно, не начальника.

Здесь случай иной. Речь шла не о работе. Но принцип был тем же — принуждение. Причем в особо грубой форме…

Сорокатрёхлетний Дмитрий Совин был человеком общительным. Родился и прожил пятнадцать лет на севере, в городе Котласе Архангельской области. Позже отца перевели работать в Москву. Здесь Дима закончил школу, учился в институте, менял места работы, увлекался многими вещами и друзей имел множество. Пути друзей то сходились, то расходились. Но они друг друга из виду не теряли. Встречались нечасто, но то и дело перезванивались, вместе отмечали праздники, ездили на рыбалку, иной раз собирались в какой-нибудь кафешке, чтобы просто посидеть, поболтать о том, о сём.

Жизнь в период начала строительства капитализма перевернула все. Кто подался в бизнес, кто — в бандиты, кто — в политику, кто — в правоохранительные органы. И везде друзья и знакомые Совина занимали не последние посты — в возрасте «за сорок» каждый уже заработал себе положение. Шла нормальная смена поколений — уходили старики, на их место приходили те, кто помоложе. Сейчас было время совинского поколения. Так что в случае неприятностей Совину всегда было к кому обратиться. Иной раз и обращался, но старался делать это пореже. Похоже, что сейчас настал ещё один «иной раз»…

* * *