Фабула и сюжет

Исходя из содержания второго экзерсиса, озаглавьте его. Как вы понимаете следующие высказывания:

«…» наше право и наша обязанность - прочитать Пушкина собственными глазами и в свете нашего опыта определить смысл и ценность его поэзии» ( Гершензон М.О. Мудрость Пушкина).

«Что на свете всего труднее?

Видеть своими глазами

То, что лежит перед нами» ( Гете И.-В .).

«Наши критики до сих пор силятся не понимать Пушкина» ( Достоевский Ф.М .).

Экзерсис четвертый

Современные литературоведческие категории и их соотношение со словами, составляющими текст

«Принц Гамлет читает книгу, - писал В. Б. Шкловский в своей последней книге «О теории прозы». - Когда его спрашивают, что он видит перед собой, он отвечает: “…слова, слова, слова!…”»

У Шекспира об этом написано не так. Но именно поэтому мы - читатели - понимаем ту мысль, которую Шкловский хочет высказать и которую он развивает дальше: «Это не анализ [ Гамлетом прочитанного - В.Б.] - это указание на ограниченность, предварительность восприятия слов и временный отказ, по крайней мере в присутствии предполагаемых врагов, пойти дальше, до понимания».

Если же «пойти дальше», то слова растворятся в понимании. Теория литературы раскладывает это понимание на категории - типы, идеи, образы, характеры и т.п. Предполагается, что результат такого членения полезен и для писателей и для их читателей.

Ревякин, как и ряд других специалистов, справедливо считал, что такое членение на составные части является условным и относительным. Поэтому возникает вопрос о принципе, который положен в основу этого членения. Почему в используемый современным литературоведением набор входят те, а не иные категории?

Даже при беглом знакомстве с учебниками, справочниками и статьями литературной энциклопедии становится очевидным, что устоявшиеся и притертые друг к другу категории есть не что иное, как эклектический конгломерат. Следы многих школ, направлений, учений, иногда взаимоисключающих друг друга, можно различить в нем. Принято считать, что следы эти есть запечатление этапов исторического развития теории литературы, этапов все большего уточнения представлений и приближения к объективно существующему положению дел.

Например, об «образе» говорили Гегель, Белинский, Потебня. Каждый из них пользовался этим термином для обозначения разного. «Образ» Гегеля лежал в логике понимания искусства как этапа самодвижения Абсолютного духа. У Белинского он вытекал из материалистической концепции критического реализма. Потебня пользовался «образом» в понятийных рамках психолого-лингвистической концепции. Поэтому, если по Гегелю своеобразие художественного образа есть своеобразие самого предмета, то у Белинского своеобразие образа заключается в отражении позиций определенного общественного идеала. В теории же Потебни образ - знак мыслей, возникавших у писателя при создании произведения и, одновременно, - знак читателю для возникновения собственных мыслей.

Если Белинский говорил, что искусство есть мышление в образах, то у Потебни «образ» является знаком мыслей, присущим любому типу мышления вообще. Белинский говорил о передаче зрителю образа художника, - Потебня подчеркивал, что образ рождается в сознании и художника и воспринимающего (для последнего художественный текст есть лишь материал, возбуждающий собственную фантазию). В результате объединения понятий «образ» разных концепций мы получаем, что (далее - цитата из Словаря литературоведческих терминов ) «художественный образ - понятие сложное, многогранное и многомерное, связанное с представлением об отношении искусства к действительности, о роли художника, о внутренних законах искусства, с проблемой художественного восприятия».

То же можно сказать и о других литературоведческих категориях. Получается, что сложность и многомерность каждой из таких категорий даже в отдельности становится равной сложности и многомерности самой художественной литературы.

Гамлет, по мысли Шкловского, отказавшись в присутствии Полония дойти до понимания «читаемого», видел перед собой «слова, слова, слова…». Слова составляют текст.

Термины «художественное произведение» и «художественный текст», случается, употребляются как синонимы. Художественный образ и подобные категории могут содержаться только в произведении, но никак не в тексте. В последнем мы можем найти только определенным образом отобранные и выстроенные в цепочку слова, слова, слова, которые, растворяясь в сознании читателя порождают то, что теоретики исследуют с помощью разложения на идею, образ, характер. К тексту же если и можно применить какие-то категории, то исключительно не эстетические, а, например, лексические, грамматические, идеологические и т.п., которые непосредственно феномен художественности не фиксируют.