Faciam lit mei mernineris

Все остальное время, которое Виктор не отдавал удовлетворению своих склонностей к насилию, он вел достаточно обычную жизнь. Впрочем, и она носила явный отпечаток развития личности. Как-то так вышло, что его совершенно не привлекала какая-либо работа или иная созидательная деятельность. С ранних лет он усвоил, что деньги он любил не зарабатывать на работе, а с кого-то получать. Самый первый его заработок на нелегальной автостоянки моментально превратился в движуху, когда вместо него по ночам стоянку караулили малолетки, которые ему платили. Со временем к любым своим работодателям отношение у него сложилось как к терпилам: так обе его попытки нормально пойти на работу закончились для работодателей грустно. У первого в итоге отжали фирму, а второму долго продавали украденное неизвестными у него же торговое оборудование. В Движении Виктор также быстро оброс большим количеством всевозможных знакомых, которые ему за что-то платили.

Несмотря на это свойство своей личности, Виктор считал совершенно необходимым хорошее образование, и поэтому учился в достаточно мажорном и крутом ВУЗе экономической специализации в окружении «золотой молодежи». На месте учебы Виктор старался не палиться, ни с кем не общался, друзей не заводил, и даже девочек не ебал. Репутацию он имел тихого и скромного парня – по крайней мере, среди большинства. До меньшинства доходили всякие не очень хорошие слухи.

Среди однокурсников Виктора выделялась компания совсем отвратительных мажоров. Было их около десятка, почти все из области, живущие на съемных квартирах вдали от родителей. В понятной для Виктора системе ценностей они походили на хуйское подобие бригады, только совершенно бессмысленной, поскольку ничего толкового не делали, а совместно только «зависали» в клубе «Снег», где кушали вкусные наркотики. Компания дорого одевалась и пользовалась даже некоторым авторитетом в кругу себе подобных, поскольку ее участники вели себя дерзко, а с пиздюлями знакомы не были. Тем не менее, их базары изобиловали терками, стрелками, разборками и драками, большая часть из которых существовала в воображении рассказчика, а остальное заканчивалось разбитыми носами.

Из их числа выделялся тощий тип по имени Леня, одетый в «Армани», но с мерзким прыщавым ебалом. Отличался он наглостью и назойливостью, вечно забивая эфир и приставая к людям. Обычно Виктор не удостаивал его вниманием, но однажды Леня попал на очень дурное настроение Виктора и ему надерзил. В ответ Виктор барственно послал его нахуй, а Леня с безопасной дистанции разразился тирадой, последствия которой в корне изменили его жизнь. Несколько минут он разглагольствовал на тему того, что Виктор никто, ибо живет как лошара, а у него, Лени, жизнь патриция и аристократа – поскольку папа еженедельно дает ему очень много денег, которые у него всегда с собой. В подтверждение своих слов Леня продемонстрировал лопатник, в котором зеленел пресс тысячных купюр. При виде лопатника глаза Виктора загорелись дьявольским огнем, а на тонких губах заиграла многообещающая улыбка. Руки сами потянулись к мобильнику. Тем временем Леня много и красиво говорил про свой авторитет и высокий общественный статус.

Через день Леня с товарищами шел домой от университета. Когда он отделился от толпы, и пошел в сторону дома, его окликнул крепкий коротко стриженый парень в черном двубортном пальто, в котором можно было узнать старого скиновского бригадира Г.

- Эй ты бля! Леня!

- Ыыыыы…. – Леня как-то потерял дар речи от вида крупного Г. со сбитыми костяшками.

- Хули «ыыы»? Бабло гони!

- Нннету…

Хрясь! Шмяк! От могучего бокового по печени Леня осел на асфальт и схватился за бок, хватая ртом воздух. Спустя несколько секунд содержимое кошелька Лени перекочевало в карман черного двубортного пальто.

Тем же вечером, когда Г. и Виктор сидели в приличном кабаке и кушали баранину, Леня был торжественно наречен своим истинным именем, и в нашей истории он будет дальше именоваться именно так – Копилкой.

Так у Копилки началась новая жизнь. Где бы он ни появлялся, к нему подходили какие-то люди и отбирали деньги и ценные вещи. Очень скоро Копилка совершенно перестал сопротивляться, а прыщавое ебало в такие минуты принимало очень грустный и тоскливый вид. В такие минуты с Копилки можно было писать картину «Апофеоз терпилы»: кривящиеся губы, выражение страха, ужаса, тоски и смирения со своей участью.

Некоторое время Копилка пытался бороться с кармой. Первым шагом стало заведение карточки с целью не носить с собой наличные. После прогулки до банкомата с тремя милыми молодыми людьми из бригады «Зибеншток» эта идея ему разонравилась, поскольку с карточки пришлось снять и отдать все, что там было, а было там немало. Вторым шагом стала попытка сменить место жительства, что успеха не имело, поскольку во-первых, место учебы осталось прежним, а во-вторых, новая квартира рядом с парком была еще лучше прежней. Не носить деньги совсем у Копилки не получалось, поскольку без них не было возможность поддерживать свой высокий социальный статус и авторитет среди прочих лохов.