Faciam lit mei mernineris

Идеологии терпильства была противопоставлена идеология насилия. Какой смысл читать «Протоколы сионских мудрецов», когда можно сжечь палатку с ненавистными хачами? Разве это не прекрасно, когда огонь пожирает ветхие строения с нелегалами? А как приятно ощутить лицом ледяной ветер, когда позади тебя все в крови, а впереди несется пустая улица, и нет ни законов, ни пределов, а есть только ночь и абсолютная свобода. Есть ли что-то прекраснее чувства охотника, когда кровь стучит в висках ищущих жертву, слившихся в едином порыве созданий, которые буквально вот-вот были студентами, а стали стаей, дикой и первобытной? Тот, кто вбивал голову жертвы в грязь и всаживал в нее нож знает отчаянную радость этого, а ощутивший порыв ветра из разбитого стекла «белого вагона», откуда на ходу поезда выкинули забитую жертву, говорят познал дзен. Для этого не нужны ни деньги, ни какие-либо особые усилия: это вот тут, рядом, и надо всего лишь перешагнуть за черту, и возможным становится абсолютно все. Чтобы насладиться великим Вагнером, нужно иметь определенный уровень культуры и мышления, чтобы читать Данте нужно чувствовать красоту слова. А чтобы окунуться в симфонию насилия, хаоса и разрушения, нужно всего лишь желание, а остальное сделают инстинкты, которые достались нам от предков. Кровь жертв, крики о пощаде, огонь, боль и разрушение – те самые краски, которыми были написана новая реальность. И она очень быстро вступила в свои права, дав начало явлению, которое смогло породить сначала страх, а потом и ужас. На улицы городов вернулись тени героев прошлого в их истинном, историческом значении – безжалостных и отмороженных; призраки политического террора ХIХ века а вскоре и реинкарнация моджахедов и повстанцев. Пока премудки создавали себе образ врага метафизического, новое поколение нашло себе врага реального, и в этот образ всадило кулак, тяжелый ботинок, нож, а спустя некоторое время и пулю.

Для этого насилия не нужен ни повод, ни вина, ни личные особенности жертвы – оно имеет самостоятельную ценность. Так и представляю сейчас негодующие комментарии читателей: какой же автор негодяй, что смеет описывать это в столь восторженном тоне! Между тем, если быть честным с самим собой, то придется признать что для всех нас привлекательно насилие. Если подумать, есть очень мало произведении культуры и искусства, в которых все жили долго и счастливо. Как правило книги, фильмы, картины в очень большом количестве рисуют нам картины войн, убийств, насилия и жестокости, и каждый из читателей рано или поздно сочувствовал героям подобных произведений. Такова уж природа человека, изначально видящего красоту в смерти и средствах для ее причинения. А значит описанное выше способно проникнуть в душу не какого-то злодея и извращенца, а совершенно нормального человека. Который может оказаться соседом, другом, братом, сыном – кем угодно. Именно так и становятся скинхедами обыкновенные подростки, а их сверстники в исламском обществе идут под зеленое знамя Пророка. Самый лучший фильм о скинхедах не «Ромпер Стомпер», а «Заводной апельсин» Стэнли Кубрика потому что как раз там показана сердцевина того, что толкает на преступления, риск смерти и дикую жестокость: идеология насилия ради насилия. Как показывает практика идея по своему содержанию тут важна, но вторична: так братом по разуму для бойца правой бригады является не номинально правый «премудок», а скорее чеченский боевик, ушедший в горы с намерением резать и взрывать русских. Можно оклеить дома все стены портретами Гитлера а в красном углу поставить «Майн Кампф», но даже полностью покрытый свастиками премудок останется премудком, пока в нем не будет духа, который я описал. Именно тут и пролегает водораздел между всеми и всяческими субкультурами хоть трижды националистическими и собственно «прямым действием». Это выражено настолько четко, что ряды «бригад» с радостью пополнялись людьми явно нерусского происхождения, которые тем не менее разделяли самое главное в этом деле: готовность к действиям. И никого не смущали корейцы, евреи, татары, наполовину кавказцы и даже один легендарный негр в составе банд. На фоне реальной деятельности теряли актуальность все шовинистские завихрения, что еще раз подчеркивает вторичность так называемого «фашизма» в описанном явлении. Справедливости ради, в 30-е годы в Германии было все то же самое, что неоднократно описывалось исследователями при анализе национального происхождения многих видных фигур Рейха.