Фаэтон

Ася проснулась ночью, захотелось пить. Она приподняла с подушки голову и, увидев за столом Утяева, попросила воды.

Утяев подошел со стаканом, присел на край кровати.

— Пей, девочка. Пей, моя дорогая.

Конечно, ему хотелось спать, он дремал за столом, но решил — пока не вернется Ефрем, не ляжет.

Напившись, Ася оглядела комнату. Кровать Ефрем пустовала. Ася испуганно уставилась на Утяева.

— Спи, девочка. Все нормально. Дядя Ефрем вышел.

Ася отдала стакан и опустилась на подушку. Ей снился белый самолет на чистом голубом небе, он летал бесшумно. Ася подумала, что это неизвестная ей птица, но, приглядевшись, она все же точно разглядела само-лет. Он был белый. Летел, летел и вдруг взмыл ввысь. От страха за самолет у Аси пересохло в горле. Она открыла глаза и попросила пить.

Теперь ей страшно было опять закрывать глаза и смотреть на белый самолет, который, наверно, скоро должен скрыться в выси. Тогда Ася еще раз подозвала к себе Утяева.

— Дядя Ростислав, — спросила она, когда Утяев присел у ее ног, — зачем мы уезжаем?

Пойманный неожиданным вопросом врасплох, Утяев долго глядел на Асю, не моргая.

— Я не понял, Ася. Что ты хочешь сказать?

Ася сморщила лобик. Ее не понимает дядя Ростислав. Может, лучше об этом спросить дядю Ефрема?

— Ничего, — сказала Ася. — Я так. Утяев погладил Асины ноги.

— Дорогая моя девочка. Здесь очень плохие люди. Разве они не помучили тебя? А у нас есть родина...

Ася внимательно посмотрела на Утяева.

— У них нет почвы, — сказала она.

— А почему у них нет почвы? Ты задумывалась? Потому что они плохие люди. Оказывается, почва гибнет у них под ногами. Да, милая, я... э-э-э... сам не знал. Почва мстит за себя. Раньше я бы допустил, что такое случается... э-э-э... только в сказках.

Утяев посмотрел на Асю и понял, что он не сможет ее убедить.

— Они пришельцы, — сказала Ася.

— Ну и что? Они к нам пришельцы, мы к ним пришельцы. Все люди — гости в этом мире. Ну и что? Разве гости имеют право вести себя по-свински? — Утяев спохватился, что говорит громко, и тут же встал с кровати. — Спи, девочка, спи. У каждого человека есть родина. У нас родина на Брянщине. Ну, спокойной ночи.

Когда Утяев отошел, Ася закрыла глаза. Теперь она догадалась, что приснившийся ей белый самолет манил ее на родину.

* * *

Ефрем долго искал ручку, чтоб открыть дверь. Потом вспомнил — все двери у Бура открываются нажатием кнопок. Кнопок почему-то оказалось две. Он нажал сразу на обе и вошел.

За столом сидел Утяев. Ефрем хотел подойти к столу, но увидел свободную кровать и направился к ней. Расстегнул пуговицы, чтоб снять пиджак, но не успел, голова коснулась подушки.

Вслед за Ефремом еще раз открылась дверь. Вошли два свирепых на вид охранника. У каждого из них было по четыре знакомых Утяеву мешочка с деньгами. Положив мешочки на стол, охранники ушли.

Утяев не мог поверить в реальность происходящего. Он пощупал мешочки на столе, пересчитал их и только после этого подошел к Ефрему.

Ефрем услыхал, что с него стаскивают ботинки. Приоткрыв глаза, увидел спину, затем лицо Утяева.

— Ну-кася поднимись. Пиджак снимем. Потом возня и скрип кровати прекратились.

Но Утяев не отошел. Наклонился и прошептал:

— Ефремушка! Ефрем Иванович! Ты — гений! Ефрем посмотрел на Утяева и, чувствуя, что вот-вот

окончательно заснет, быстро и невнятно пролепетал:

— Извини, директор. Извини. Я ради возвращения на родину... Честное слово.

Он как провалился. Хотелось спать. Но — снова карты. Куча денег на столе и карты. Бур сдает. Семерка... Шестерка... Двойка... Пятнадцать. Хватит! Надо проиг-рать, хотя бы один раз проиграть. «Себе», — говори Ефрем. Бур переворачивает три карты. Перебор! Опять Ефрем выиграл. Рыжий сгребает деньги в мешочек.... Бур злой. Тасует колоду. Ефрем хохочет. Бур толстым: пальцем нажимает на кнопку. Раздвигается за спиной стена. Ефрем оборачивается. Эстрада. Полуголые, в бле-сках красотки танцуют под электромузыку. Ефрем смеется. На коленях у Бура красотка... На колени к Ефрему лезет красотка. «Пошла вон!» — кричит Ефрем. Бур обнимает Ефрема и тычет ему толстым пальцем в грудь. «Я Бур, ты гость... Ты — гость. Я — Бур». А дура поет: «Вкуси рай, пришелец».

Ефрем долго бормотал во сне, ругался. Когда наконец затих, ровно задышал, Утяев встал с кровати и пошел к себе — тоже спать.

15

Ефрема выводил из терпения непоседливый капризный Маратик. С утра начал писклявить:

— Мы поедем на праздник? Я хочу на праздник!

— Петровна, угомони ты этого вьюна, — потребовал Ефрем.

До праздника ли, в самом деле, им было! Попали в город торгашей и никак не могут вырваться, вернуться на родину. Бур, правда, не производил впечатления обманщика, но каждый час в их судьбе все могло перемениться. Ефрем чувствовал себя сидящим на мине. Да еще этот дурацкий выигрыш. Одно желание жгло: дожить до вечера, сесть за карты и проиграть главарю все до копейки, чтобы тот, не дай бог, зла не затаил. Мешал игре этот дурацкий праздник Первых Пришельцев, как он, оказывается, назывался.

Тобби к празднику тоже готовились. В коридоре — суматоха, переводчика не дозовешься, Бур второй день не показывается.