Фаэтон

Действительно, быть в Аграгосе и не посетить Ботанический — преступление. Одно слово — субтропики, безмерная щедрость земли, природа на радость человеку не жалеет ни солнца, ни дождей. А человеку не зря дарована пара ног и он может перемещаться, — оборвав вкусные плоды на одном дереве, перейти к другому, или, скажем, увидев самый прекрасный цветок, сорвать его для любимой, а когда завянет, сорвать другой. Впрочем, в правилах для посетителей такие действия запрещены, но девушки в синих халатах на всех аллеях торгуют цветами и фруктами, — значит, кто-то рвет? Какая разница, чьих рук это дело — хозяев или гостей?

Ростислав Захарович Утяев, восхищаясь цветами, особенно розами и лилиями, думал о том, что у природы следует позаимствовать некоторые формы для создания детских игрушек.

Маратик ждал встречи с обезьянкой, которая где-то в густых деревьях пряталась, он то и дело забегал на газон, чтоб подобрать упавшую на траву шишку или поймать бабочку. С ним всегда морока.

Ася шла медленно и все успевала рассмотреть. В ее светлых глазах отражались краски всех цветов, все оттенки буйной зелени и небо.

Хотя у Людмилы Петровны вырвалась фраза: х — Скажите мне, пожалуйста, — произнесла она, ни к кому не обращаясь, — у фаэтовцев нет почвы — живут плохо, а здесь столько ее и такая она, а все равно живут бедно...

— Да, как говорится, — поддержал Утяев. — Кто сыт, кто голоден... Вот если бы сама природа распределяла свои дары, а человеку, как видно, и этого нельзя... э-э-э... доверить.

Ася внимательно посмотрела на дядю Утяева, хотела что-то сказать, но все же промолчала; она не любила, когда ругали дынхейцев всех сразу, никого не называя конкретно.

Они свернули на новую аллею, которая вела к озеру.

Утяев взглянул на часы — скоро двенадцать!

Он сказал Людмиле Петровне:

— Вы обратно дорогу найдете?

— Конечно, тут на каждом шагу стрелки в сторону отеля.

— Все же не углубляйтесь очень.

— Хорошо, — сказала Людмила Петровна, — не волнуйтесь. К вечеру ждем вас обратно.

* * *

Случилось так, что краснолицый великан Ван оказался первым, к кому подошел Утяев, если, конечно, не считать часового, который в проходной долго и пристально разглядывал бумажку с печатью.

Ван стоял на крыльце ОКП и курил.

<— Тебе чего? — уставился он судачьими наглыми глазами на подошедшего Утяева.

— Извините. Мне нужен товарищ... гражданин, э-э-э... Ван, — заикаясь, проговорил Утяев.

— Вот как. Сам Ван тебе нужен. А кто ты такой?

— Я турист.

— Много вас таких. Где остановился?