Фаэтон

— В Гонхее. Вот. — И Утяев протянул все ту же бумажку с печатью. Так посоветовал начать разговор Икс, он сказал, что в Аграгосе любят бумаги с печатями.

Ван повертел в руках бумагу и спрятал ее в карман.

— Простите... э-э-э... — испугался Утяев.

— Потом получишь. Говори, что надо?

— Прошу вашего согласия лично побеседовать.

— Вот как.- Лично. С самим Ваном? Деньги есть?

— Деньги... Простите, в какой сумме?

— В какой сумме... Лично я беседую в ресторане. На худой конец — в кафе. Понял?

Утяев пальцами на ощупь лихорадочно пересчитывал пуговицы в кармане. Маловато их было.

— В кафе, пожалуй, можно. Извините...

— В кафе... Я так и знал — невелика птица. Обожди меня здесь. — И Ван скрылся за дверью.

Утяев не ожидал такого поворота событий. Быстро переложил все деньги-пуговицы в один карман. Трагедия была в том, что он не знал аграгосских цен. Чему равна пуговица? Потом с ужасом подумал, что Ван может потребовать взятку за сведения о Ефреме. Но быстро сообразил, что пообещает вознаграждение после освобождения Ефрема, а там видно будет. Тип наглый, думал Утяев, с ним надо напрямик. Утяев робел не от трусости перед нахалами,, а оттого, что не умел им в тон отвечать...

За дверью послышались крики, шум, возня, — что-то, видно, упало. И тут же появился Ван. Несмотря на свой огромный вес, он легко сбежал по ступенькам вниз. Лицо его полыхало, глаза горели. «Не он ли там шумел?» — подумал Утяев.

— Не отставай! — бросил на ходу Ван и широкими шагами заспешил к выходу.

В синей спецмашине они ехали по грязной дынхей-ской улице. Попадались встречные автобусы, легковушки. На тротуарах пешеходы с портфелями, в шляпах — местная интеллигенция. Дома почти все кирпичные, двух- и трехэтажные, с вывесками. «Должно быть, центр, — подумал Утяев и вздохнул: — Ну и дыра! Что они тут охраняют двумя рядами ракет и пушек?»

Свернув в узкий проулок, спецмашина вскоре остановилась. Они вышли. Утяев увидел вывеску. Нарисовано — синяя пивная бутылка и огромный рак. Значит, не кафе, а еще проще — бар. Утяев не любил пиво, у него пошаливала печень. Но, с другой стороны, обрадовался: он верил в ту простую примету, что любое дело без настойчивости нельзя выиграть.