Фаэты

— Почему же еще? — спросил я.

— Потому что Топельцин тоже говорил о жертвенных камнях, как о позоре Толлы. Больше никто этого не мог бы сказать.

Так еще раз несчастный погибший юноша помог мне пойти в его родной город под его именем, чтобы принести народу разумное.

Я почувствовал прилив внутренних сил. Я выполняю великий Долг, ради которого Миссия Разума прилетела на Землю с далекого Мара.

Люди Земли должны приобщиться к древней культуре своих предков, должны… любой ценой.

Часть вторая Сыны Солнца

В человеке, при появлении его на свет, нет ни выраженного зла, ни выраженного добра, а есть только возможность и способность к тому и другому, что развивается в нем средой, где он живет, и воспитанием в семье и обществе.

Роберт Оуэн

Глава первая Белый бог

— То-пель-цин! То-пель-цин!

Рев толпы перекатывался по трибунам, по обе стороны ткалачи — площадки для ритуальной игры в мяч.

Горожане Толлы, вскочив с мест, тряся разноцветными перьями головных уборов и размахивая руками, орали во всю глотку:

— То-пель-цин! То-пель-цин!

Литой мяч из упругой смолы дерева ачанак с такой силой перелетал через лекотль — черту, разделявшую площадки двух игровых отрядов, — словно каждый раз срывался с вершины пирамиды. Попав в одного из игроков, он способен был не только сбить его с ног, но и убить на месте.

Но игроки были опытны, проворны и выносливы. Они отбивали смертоносное упругое ядро, посылая его обратно на половину противника. Прикосновение мяча к каменным плитам площадки каралось штрафным очком, а передача мяча своему игроку воспрещалась под угрозой жертвенного камня. Отбивать мяч можно было только локтями, защищенными стеганой броней, коленями в наколенниках или тяжелыми каменными битами, зажатыми в правой руке. От удара такой биты летящий мяч переламывал нетолстую каменную плиту. А ненароком попав в зрителей, мог искалечить их, не защищенных игровой одеждой. Потому для безопасности скамьи были высоко подняты над игровым полем. Сочувствующие двум сражающимся отрядам обычно рассаживались по обе стороны игрового поля, бурно переживая за своих любимцев, тем более что к случае поражения им грозил узаконенный грабеж. Победители имели право ворваться на враждебную трибуну и отобрать у тех, кто ратовал за побежденных, все, что приглянется: дорогие украшения, красивые головные уборы и даже части праздничной одежды.

В отряде Чичкалана сегодня играл, как бывало, Топельцин, любимец народа, чудесно воскресший, узнанный красавицей Мотыльком. Вождь игрового отряда, скрывавшийся от жрецов в сельве, сам видел, что он, как бог, спустился с неба на Огненном Змее в сопровождении грома без дождя.

Белокурый бородатый бог, снизошедший до игры с людьми, подобно им, был наряжен в головной убор из черных перьев и упругие панцири из подбитой хлопком кожи ягуара на локтях, коленях и шее. Такая защита предохраняла не только от разящего мяча, но и от ударов боевых деревянных мечей с остриями из вулканического стекла, годясь и для игроков, и для воинов.

Боги устами жрецов присуждали победу тому или другому отряду по числу штрафных очков. Но бесспорная победа достигалась броском мяча сквозь одно из поставленных на ребро каменных колец, вделанных в стены под трибунами по краям черты, разделявшей игровое поле.

Попасть в кольца было чрезвычайно трудно (отверстие едва пропускало мяч). К тому же и опасно. Кольцо изображало свернувшегося священного попугая гаукамайя. Прикосновение к нему даже мячом считалось кощунством и грозило крупным штрафом.

Искушенные в математике жрецы подсчитывали очки и не останавливали игры, пока мяч не пройдет сквозь кольцо. Требовалось лишь, чтобы игроки и зрители держались на ногах, а солнце освещало игровое поле.

Поэтому противники разящими ударами мяча старались измотать друг друга, вывести из строя побольше игроков. На риск броска сквозь кольцо решались только в крайнем или особо благоприятном случае, когда игрок оказывался у стены прямо перед кольцом.

Толпа ревела. Белый бог не только доказал, что он вернувшийся на Землю прославленный Топельцин, но и сумел поднять священную игру до уровня божественной и заставил всех затаить дыхание. Таких приемов игры еще никто не видел, так играть мог только бог!

Гремучий Змей восседал на царственной циновке над каменным кольцом гаукамайя и спокойно созерцал зрелище, которое приводило в неистовое волнение, восторг, даже опьянение всех окружающих. Всех, кроме Змеи Людей, который тоже каменным изваянием высился над кольцом противоположной трибуны.