Файф-о-клок

Все книги автобиографичны в той или иной степени. И главное для писателя, чтобы ему поверили. Например, я никогда не бывал в городе Брно, пусть развивается он и хорошеет. Когда в «Реставрации обеда» я описывал железнодорожный вокзал, то вспоминал город Горький, теперь Нижний Новгород, откуда я возвращался из командировки. За полчаса до отправления поезда купил билет и оказался в вагоне с туристической группой, которая выезжала на две недели в Финляндию. Время было самое застойное, я – веселый и нахальный, город Горький – закрыт для иностранцев, туристическая группа – зашугана комитетами. Отсюда мизансцена: весь вагон следует в капиталистическую страну Финляндию через славный город Ленинград; в самый последний момент на тридцать шестом месте появляется загадочный пассажир и рассказывает политические анекдоты, словно громкоговоритель: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна!» Ну и какие могут быть выводы у затюканных туристов?! Отсюда следующая мизансцена: четыре мужика в купе; водки никто не пьет; где в городе Горьком живет академик Сахаров, никто не знает; над моими политическими анекдотами никто не смеется. Только интересуются: а вы вместе с нами будете в гостинице проживать? Нет, все это я и представлял, когда трудился над «Реставрацией обеда». И совсем недавно встречаю господина, который долгое время жил в Чехии, а он говорит мне: «Спасибо!» «За что?» – интересуюсь. «Ну как же! – отвечает господин. – В вашей „Реставрации обеда“ город Брно как живой! Я аж прослезился. Воспоминания нахлынули!» Поэтому совсем не важно, о чем мы пишем, главное – что вы себе представляете!

А есть ли узнаваемые персонажи в Ваших книгах? Например, знакомые, родственники, друзья… Иначе говоря – прототипы, и как они к этому относятся?

Никак. Потому что в реальности ничего не существует, кроме текста. Позволю себе процитировать «Пять фацеций „а-ля рюсс“»: «Мы живем, как предписано Неизвестным автором. Рождаемся и умираем, влюбляемся и негодуем, насмехаемся и рыдаем – все вершится по воле Его литературного замысла…» Поэтому все мои знакомые – это герои Большого романа Неизвестного автора, а «переводчик А. Владимирова», питерское издательство «Алфавит» и редактор Александр существуют исключительно на страницах моих произведений.

Ну и последний вопрос: чего нам ждать после «Файфа»?

«О-клока». Ведь Большой роман Неизвестного автора – продолжается!

Спасибо читателям, что читали! Спасибо Анне Владимировой, что составляла мне компанию! Спасибо дочери Лене за то, что она у меня есть! Спасибо коту Магваю за мудрые замечания! Спасибо за «Оскар» и «Нобелевскую премию»!

2005

Опубликовано в нескольких периодических изданиях

Интервью пятое Классическая диета

Вы, пожалуй, один из самых таинственных писателей. Можете ли Вы приоткрыть завесу таинственности и рассказать о себе?

Рассказать – могу, приоткрывать – ничего не буду! Потому что вид полураспахнутого писателя может нанести читателям травмы, несовместимые с художественной литературой. Вдобавок, как я понимаю, мы люди позитивные, то есть – нудисты против вуайеризма? Впрочем, какая мне разница: нудист, вуайерист или журналист?! Если ни с одной из этих трех категорий граждан я не встречаюсь и отвечаю на вопросы корреспондентов только по электронной почте.

И что здесь загадочного, когда человеку сегодня лень выходить из дома? Тем более что завтра с моей таинственностью будет покончено – я выпью все пиво, и поневоле придется бежать в магазин. Теперь вы знаете, что Иржи Грошек не чуждается общества и может запросто постучать воблой по кассе! А в остальном… Зовут меня Игорь, фамилии не скажу, иначе – припрутся ко мне из ЖЭКа и вырубят электричество. Иржи Грошек – это литературный псевдоним. Ведь Кафка тоже писал под псевдонимом – Хармс!

Как Вы вообще стали писателем? И почему выбрали себе такой псевдоним?

Стечение обстоятельств – «поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся – гипс»! Принялся осторожно ощупывать ушибленное место, и оказалось, что это не гипс, а голова. Ну, думаю – с такими-то литературными данными надо писать иронические детективы. Да по три штуки за месяц! Жена обрадовалась, мол, денег заработаем! Кот обнаглел – стал требовать собачьи консервы. Но тут мне снова стукнуло в голову, что я чех, и – все пропало! Вначале деньги, что я потратил, как первый взнос, на чешское пиво. Затем – богемское стекло, из которого я пристрастился хлебать это пиво и раскокал все вазочки емкостью не меньше двух литров. И наконец, куда-то подевался Кундера. Ведь сам он не мог уйти на своих обложках?!