Файл №307. Teso dos Bichos (Курган двух тварей)

— Кто это звонил? — спросил он, надвигаясь. — Доктор Билак?

Льютон не сводил с нее пристального взгляда, и Мона не отважилась соврать:

— Да.

— Мона, — проникновенно начал Льютон, заглядывая ей в глаза. Хорошо поставленный, привычный к большим аудиториям голос профессионально и плавно тек, пеленая Мону, словно мумию, — на нас лежит определенная ответственность. Перед историей и перед потомками. Доктор Рузвельт сделал то, что должен был сделать. Любой на его месте привез бы урну с амару и законсервировал бы ее. Иначе ее наверняка уничтожили бы…

— Я знаю, — кивнула Мона.

Его речь смутно напоминала выступление на Ученом совете, Моне даже показалось, что он слово в слово повторяет ее. Во всяком случае, взор доктора Льютона пылал непреклонным благородством и уверенностью.

— Вам так же известно, что если мы впутаемся в политику, то истинные цели сразу скроются в тумане…

Мона по мере сил изображала понимание возложенного на ее хрупкие плечи бремени. Да, она ни в коем случае… разумеется, она никаким образом… Конечно, она всеми силами… История запомнит имена своих скромных героев. Светлое будущее и все такое — студенческие привычки еще не выветрились из ее лохматой головы, хотя получалось у нее, прямо скажем, неважно.

Наконец, Льютон запнулся на половине фразы, вздохнул и пошел к дверям.

— Мона, — сказал он, задержавшись на пороге, — я дам вам один бесплатный совет. Вас ждет здесь блестящее будущее. Аккуратнее выбирайте, на чью сторону встать.

* * *

«31 марта, воскресение.

Вчерашней ночью приснился сон. Как будто мой дом полон странных зверей. Их было много, десятки, сотни, тысячи. Я проснулся, потому что один из них сидел у меня на гру ди, мешая дышать. Он увидел, что я смотрю на него, и зевнул прямо мне в лицо. У него была розовая пасть и острые белые клыки, с которых капала слюна. Потом он обнюхал меня и растворился во тьме. Я опять проснулся и понял, что все это происходило во сне, но тошнотворный запах свежей крови, исходивший из пасти зверя, чудился мне весь день.»

* * *

Науаль не особенно осторожничал. Где-то здесь бродила собака, но он лишь смеялся над ней. Он удобно разлегся на ветке дерева и принялся ждать, когда из каменного сооружения выйдет добыча.

Сестра Той-Чье-Платье-Из-Змей снова требовала свежей пищи. Острые грани обсидиановых крыльев женщины-скорпиона затупились, и обида не была забыта. Науаль втянул и вновь выпустил когти, любуясь их остротой. Пробивавшийся сквозь тучи бледный свет ласкал пятнистую шкуру воина-охотника.

Наконец, кто-то вышел наружу, подошел и сел в дурно пахнущий металлический ящик на колесах. Науаль чуть не зашипел от обиды — он увлекся и пропустил добычу. Но сегодня ему везло. Ящик никуда не убежал, а двуногий выругался, вылез и стал копаться в недрах его, подсвечивая себе маленькой луной. Науаль собрался в тугой комок, радуясь своей силе, и бесшумно и точно прыгнул вниз, на добычу.

Крепкие челюсти сомкнулись на шее жертвы. Жертва была сильна, она сдалась не сразу. Она боролась, и это радовало науаля. Нет ни чести, ни удовольствия в том, чтобы охотиться на слабого. Но следовало торопиться… Сильным коротким движением науаль сломал добыче шею.

Воин-охотник поднял испачканную кровью морду к выглянувшей из вуали ночных облаков Койольшауки и улыбнулся.

* * *

Деловито-ритуальная суета возле музея становится почти привычной. Машина доктора Льютона напоминала неаккуратно вскрытую консервную банку. Скалли, брезгливо морща нос, выудила оттуда за хвост половинку крысы и сунула в ловко подставленный пластиковый пакет для вещественных доказательств.

— Налепите наклейку.

— И что я там напишу? — с интересом спросил здоровенный глянцево-черный негр, по цвету почти сливающийся с полицейской патрульной униформой.

— Частично сохранившаяся крыса, — продиктовала Скалли, стаскивая с рук перчатки.

Оставив копа разглядывать мало приятную на вид улику, Дэйна откочевала к стоящей в стороне Моне. Девушка зябко куталась в красную куртку, но была гораздо спокойнее, чем во время прошлой встречи. Ко всему можно привыкнуть? К ноге Моны сиротливо жалась лохматая рыжая псина.

— Простите, можно я с вами поговорю? Мона охотно идет следом за Скалли. Она, действительно, уже далеко не на том градусе тревоги, но— до полного штиля тут еще очень далеко.

— Вчера вы ночью работали здесь, когда убили доктора Льютона, — это не вопрос, это вводное утверждение, но тем не менее малышка Мона с готовностью кивает:

— Да, он заходил ко мне перед уходом.

Кстати, малышка Мона не такая уж малышка, она даже немного выше Скалли, у которой немедленно развивается чувство несправедливого отношения к ней, Дэйне, со стороны мироздания. Но на мироздание обижаться сейчас некогда, так что лишь тон вопросов становится придирчивее, а взгляд внимательнее.

— Вы не замечали чего-нибудь необычного в его поведении? Что-нибудь странное? Может быть, он нервничал по какому-нибудь поводу?