Файл №218. Ужасающая симметрия

остановился. Лесли не покинул шоссе, не свернул - и слон не свернул. Все на

равных. И когда они стояли друг напротив друга, то словно смотрелись в

какое-то пусть очень странное, но - все-таки зеркало. Такое, где лоб

отражается, как капот, а капот, как лоб.

Где глаза все равно отражаются, как глаза.

Лесли Брюэр перестал кричать.

Он убрался обратно в кабину, без сил откинулся на спинку сиденья и

запрокинул голову. Сердце в груди дергалось, будто его ошпарили. Лесли

Брюэру вспомнились огромные грустные плошки слоновьих глаз, затерянных в

складках толстой кожи - и ему самому отчего-то стало невыразимо, невыносимо

грустно. И очень одиноко.

А слон вскоре умер.

Какое-то время перед самой смертью он лежал на боку, чуть поводя

хоботом из последних сил и безропотно, безо всякого раздражения моргая.

Вокруг серой туши стояли, ходили и бегали люди, что-то кричали, с воем

примчались полосатые машины с мигалками на крышах, и из них торопливо

вылезли другие люди, но тоже и суетливые, и шумные - и все они не знали, что

делать, и никто из них ничего не понимал. Только плачущие дети что-то

понимали.

Но даже им слоновья женщина по имени Ганеши ничего не могла рассказать.

Лексингтон-авеню, Фэйрфилд

Ни Джимми Чомбе, ни Альберто ничего не могли рассказать этой женщине, столь же красивой, сколь и ухоженной, столь же хладнокровной, сколь и

энергичной. Настоящая американская женщина по имени агент Скалли. Язык не

повернулся бы назвать ее просто женщиной Скалли. Профессиональной

деловитостью от нее веяло так же ненавязчиво и нескончаемо, как и ее

дорогими духами. Настоящая ПСВ, с неприязненной завистью думал Альберто.

Конечно, в стране равных возможностей все равны, нет ни графов всяких, ни

герцогов - зато есть, например, Первые Семьи Вирджинии. Даже если тебе

повезет заработать сто миллионов зеленых, тебе никогда не натянуть на рожу

той мины, которую потомки ПСВ носят на своих лицах с пеленок…

- Нет, мэм,- говорил он вслух.- Когда я подбежал к окну… мы

одновременно подбежали… мы видели, что происходит, но совершенно непонятно было, из-за чего все это происходит.

Скалли, чуть прищурившись, смотрела ему в лицо и слушала. Славный

мальчик, думала она. Недалекий и смышленый разом, как… как маленький

лесной зверек. Придумать все это ему явно было бы не под силу. Если он не

видел - значит, не видел.

Она перевела взгляд на Джимми Чомбе.

У того от волнения сразу посерели щеки.

- Клянусь, мэм, - пробормотал он, облизнув губы,- мальчик говорит

правду. Я тоже ничего не видел. Как только пол перестал трястись, мы сразу

подбежали к окошку. Кровью Христовой клянусь, мэм…

- Не надо так волноваться, - произнесла Скалли полагающуюся в таких

ситуациях фразу. Но тон ее был таким затвержено - ледяным, что губы у Джимми

немедленно затряслись, и он окончательно сбился с мысли.

- Ветер был сильный? - спросила Скалли, поняв, что продолжения фразы

так и не дождется.

- Ветер? - удивленно переспросил Альберто. - При чем тут ветер?

- Как ты разговариваешь с дамой! - прошипел Джимми Чомбе и огрел его

ладонью по затылку. А потом повернулся к Скалли снова.- Не было ветра, мэм.

Не было никакого ветра. Ни малейшего.

- И вулкан не извергался, - вставил Альберто и сразу нырнул головой, спасаясь от второго возможного подзатыльника. Но Джимми Чомбе только поджал

губы и посмотрел на него испепеляюще. Взгляд значил: вот у же я тебе!

Зверьки, думала Скалли. Симпатичные и немного нелепые зверьки. Что с

них взять?

- Спасибо,- вежливо, как и полагается говорить со свидетелями, сказала

она. - Вы оказали следствию большую помощь, господа. Всего доброго.

Она повернулась и пошла мимо расплющенного “фольксвагена” к зданию

страховой компании. Там уже кипела работа. Вставляли стекла. С костяным

постукиванием сметали с пола стеклянное месиво.

Прямо сквозь окно из зала на улицу, навстречу Скалли, вышел Малдер.

- Ну, что? - спросила Скалли.

Малдер смахнул невидимую пылинку, осквернившую рукав его пальто где-то

в наполненном ремонтно-строительной суетой зале.

- По нулям,- ответил он.- Твои уборщики говорят чистую правду. Мониторы

охраны ничего не записали. То есть, они все записали. Они записали, как

стекла ни с того ни с сего вдруг принялись сыпаться из рам. Ни с того ни с

сего.

Скалли вздохнула. Она буквально всей кожей и всеми нервами чувствовала, что с минуты на минуту Молдер заговорит о гуманоидах. Например, что тарелка

потеряла управление и врезалась в витрину. Но, поскольку было включено

какое-нибудь там экранирующее поле… стасис какой-нибудь… то из-за

стасиса тарелку было не видать. И не слыхать. И не пощупать. Но вот стекла

она выбила. А потом тут же управление у нее наладилось, и она улетела.

А наши латиносы и афро убирай теперь за беспардонными гуманоидами, подтирай да подметай…

- Судя по тому, что рассказывали эти ребята, - проговорила Скалли, -

это было похоже на внезапную звуковую волну.

Малдер смотрел на поставленную на попа “тойоту”. Скалли тоже на нее

посмотрела. Потом они одновременно, не сговариваясь, перевели взгляд на

другую машину, в десятке футов от этой - та сильно напоминала тряпку, которую отжали, но встряхнуть и расправить забыли.