Фаина Раневская

Я участвовала в чествовании от ЦДРИ и ВТО, и в делегации ВТМЭИ. От ЦДРИ мы сделали хор птичек певчих, „пропивших свои голоса“ — смешные куплеты из песен Утесова со словами ему.

Кто только не приветствовал Лёдю!

Начала Е. А. Фурцева, которая его сердечно поздравила и объявила, что ему присвоено звание „Народного СССР“.

Наконец-то Утесов дождался! И получил его по праву…

Сегодня это был действительно юбилей и чествование народного артиста!

Дай ему Бог здоровья и насладиться этим званием… Всем нам осталось недолго еще наслаждаться на этой земле… В делегациях проходили заводы, фабрики, театры, писатели, литераторы, художники — бесконечный поток — вереница людей из театров, учебных заведений, МГУ, общественные, концертные… всего не сосчитаешь… Действительно незабываемый праздник улыбок, цветов, добрых слов… и… все же я видела и „кислые“ улыбки недругов… Конечно, завистников у него немало. Но я — порадовалась за него от всего сердца и… погордилась!

Пусть он будет здоров и счастлив! Незабываемый вечер! Он останется у меня на всю жизнь. Я помню, такой был у Собинова, Неждановой, Яблочкиной… и то, пожалуй, с этим — не сравниться…»

Прочитав эти заметки, Фаина Георгиевна в течение следующих дней звонила всем своим друзьям и знакомым, побывавшим на чествовании Утесова, повторяя: «Какие вы счастливые, что видели этот юбилей!»

А вот еще один рассказ Антонины Ревельс: «Однажды, в конце августа 1966 года, Леонид Осипович вспомнил, что забыл поздравить с юбилеем Фаину Георгиевну.

„Ты знаешь, как много общего в наших судьбах? — сказал он мне. — Даже в том, что нас обоих не назначили ‘Гертрудами’ (героями Социалистического Труда. — М. Г.). Но не в этом главная наша общность. Фаина Георгиевна такая же Раневская, как я Утесов. Когда она родилась, правда почему-то не в Одессе, а в Таганроге, ее фамилия была Фельдман“.

И, ухмыльнувшись, добавил: „Но я думаю, что самый красивый бульвар в Одессе — Приморский — переименовали в бульвар Фельдмана не в честь ее отца (на самом деле бульвар был назван в честь большевика Якова Фельдмана). На этом наше сходство не заканчивается. Мою маму звали Малка, а ее Милка — на древнееврейском то и другое значит ‘царица’. Правда, в верхах Фаину Георгиевну жаловали больше, чем меня. Даже День кино назначили на 27 августа — это день рождения Раневской. Она со свойственной ей скромностью не раз говорила: ‘Я понимаю, что не заслужила такого персонального праздника. Но раз они там так постановили, не могу же я возражать’. И еще есть одна тайна у Фаины Георгиевны, которую выдаю только тебе, Тонечка. Она не моложе меня на год, а старше, хотя об этом знают немногие. Думаешь, только в ее дате рождения ошиблись? Во всех энциклопедиях сообщается, что я родился 22 марта, а я точно знаю, что это случилось 21-го. Слава богу, что хотя бы год обозначили правильно“».

Я не впервые спросил Антонину Сергеевну, почему обо всем этом она не рассказала в книге «Рядом с Утесовым». «Я уже объясняла вам, Матвей, — ответила она, — что после смерти Леонида Осиповича весь его архив, выполняя его волю, я передала в ЦГАЛИ. Он сам его подготовил. Сдав архив, я, спустя некоторое время, стала записывать все, что помню о Леониде Осиповиче — ведь мы жили „параллельно“ и „пересекаясь“ почти сорок лет. Книгу „Рядом с Утесовым“ я сдала в издательство „Искусство“ еще в 1992 году. Мне достался замечательный редактор Людмила Васильевна Гамазова. Я чуть ли не еженедельно приносила ей дополнение. Однажды она остановила меня, сказав, что так мы книгу никогда не закончим. Воспоминания не покидают меня. Видите, сколько я вам рассказала из того, что не вошло в книгу?

Впрочем, о Фаине Георгиевне что-то в книге есть. В частности, письмо Утесова к ней и ее ответ. Письма эти написаны в разные годы. Я сейчас вспомнила встречу Утесова с Раневской на каком-то юбилейном вечере в „старом“ ЦДРИ. Надо было видеть, как обрадовались они друг другу. Со свойственной ей экзальтированностью она громко произнесла: „Леонид Осипович, вы не всю еще мою биографию знаете, я ведь могла быть вашей коллегой в буквальном смысле. Помните Леонида Давыдовича Лукова, главного нашего кинокомсомольца? Так вот однажды этот мэтр, которого Вера Смирнова без малейшего оттенка юмора называла ‘еврейским Пырьевым’, задолго до войны, предложил мне сняться в его фильме. Мало того, спеть в этом фильме какой-то романс. Представляете, мне петь романс! Я пыталась отказаться, но Леонид Давыдович приревновал меня к Игорю Савченко, напомнив, что он специально для меня роль попа переделал в попадью, только бы я там спела песню, чтобы разбудить зрителей в зале“. Фаина Георгиевна громко расхохоталась. „Знаете, чего я жду сейчас? Приглашения в Большой театр!“».

К счастью, Антонина Сергеевна успела «законспектировать» этот разговор. Я же заметил, что, не поместив его в книгу, она тем самым ее обеднила. На что она ответила: «Зато будет полнее ваш рассказ об Утесове»…