Фаина Раневская. История, рассказанная в антракте

Первое - учеба, разумеется, в Мариинской женской гимназии ведомства императрицы Марии Федоровны (здесь учились София Яковлевна Парнок - впоследствии известный поэт и переводчик, сестра Чехова Мария Павловна). Однако четкий план Григория Соломоновича сразу дал осечку - к неудовольствию родителя, Фанни Фельдман была отчислена из гимназии за неуспеваемость после второго года обучения.

Второе - домашнее образование, традиционно взыскательное и патриархальное, сводимое к усвоению навыков, необходимых для правильного замужества, - кротость, хорошие манеры, рукоделие, игра на фортепиано, пение, освоение иностранных языков.

Для той надобности для девочки была нанята гувернантка - строгая, любящая во всем порядок и полное себе подчинение немка.

Понятно, что дружбы, и уж тем более любви, между ней и Фаиной не сложилось.

Оставаясь одна, девочка воображала себе, как эта Грета или Альбертина, или, может быть, Шарлотта, катаясь на коньках в городском парке, неудачно падала, ударялась затылком о лед и тут же умирала. Вокруг ее бездыханного тела тут же собирались зеваки, прибегал жандарм в каракулевой папахе и начинал размахивать руками, приказывая всем немедленно разойтись.

Потом несчастную накрывали мятой нечистой рогожей, укладывали на носилки и уносили в неизвестном направлении.

Фаина радовалась этому, но на следующий день снова видела перед собой эту Еву или Магду, которая могла отнять у нее недозволенную книгу, например, «Приключения Робинзона Крузо», и поставить в угол.

К строгостям гувернантки родители относились с понимаем, кто как не они хорошо знали о своенравном характере дочери, с которым надо было что-то делать.

Спустя годы Фаина Фельдман признается: «Училась плохо, гимназию ненавидела, арифметика была страшной пыткой, задачи решала, рыдая, ничего в них не понимая. Писать без ошибок так и не научилась. Считать тоже... Помню, что я вопила: “Пожалейте человека, возьмите меня из гимназии”».

Случались и порки. Так, например, когда я вместе со старшим братом Яковом однажды сбежала из дома и была поймана по дороге на вокзал городовым, дома нас ожидала порка, а не зажаренный упитанный телец, которым положено встречать блудных детей. Мне вспоминается горькая моя обида на всех окружавших меня в моем одиноком детстве».

Больше всего девочка любила то время, когда оставалась одна и могла, забравшись на подоконник, смотреть в окно, за которым протекала другая жизнь. Вернее сказать, та жизнь, которую она придумывала сама себе, наблюдая бредущих по улице неизвестных ей людей.

Вот, например, идет старый еврей в коротковатом расстегнутом драповом пальто, высоких болотных сапогах и шляпе. Его длинная седая борода заправлена за тонкий кожаный ремешок, которым он перепоясал косоворотку. Если бы этого старика увидела мама, то она бы, конечно, всплеснула руками и воскликнула, что он невероятно похож на писателя Льва Толстого, но это, разумеется, никакой не Лев Толстой.

А вот навстречу ему движется щекастый гимназист по фамилии Пичугин. На голове у него красуется форменная фуражка темносинего цвета, над коротким, напоминающим клюв птицы козырьком которой сияет надраенный герб учебного заведения. Фаина давится от смеха и закрывает рот ладонью, потому что гимназист действительно похож на птицу семейства вьюрковых, такой же нахохлившийся и важный.

Поровнявшись со стариком в болотных сапогах, Пичугин церемонно кланяется ему, и старик, похожий на классика русской литературы, отвечает ему легким полупоклоном и едва заметной улыбкой, которая с трудом выбирается из непроходимых кущей его лохматой Моисеевой бороды.

Кстати, о Пичугине.

Однажды этот славный гимназист с птичьей фамилией назначил Фаине Фельдман свидание в городском саду, в том самом, в котором зимой заливают каток и где могла разбиться насмерть ее гувернантка то ли Урсула, то ли Ангела.

Фаина, разумеется, пришла, но застала своего кавалера в обществе другой девочки.

Неловкая ситуация разрешилась неожиданно - Пичугин стал кричать Фаине, чтобы она убиралась прочь, а его новая подруга принялась бросаться в нее камнями. И Фаине ничего не осталось, как уйти, лишь прокричав в слезах: «Вот увидите, вас накажет Бог!» «И воспылает гнев Господа на вас, и заключит Он небеса, и не будет дождя, и земля не даст своего урожая, и вы исчезнете вскоре с доброй земли, которую Господь даёт вам», - повторяют слова молитвы старики из богадельни Гирша Фельдмана и тоже смотрят в окно на улицу.

Видят, как перед их домом останавливается высокий господин в черном кожаном пальто. Губы его двигаются, и видно, что он разговаривает сам с собой, но разобрать, о чем говорит, совершенно невозможно. Какое-то время он стоит в нерешительности, затем подходит к двери, берется за медную ручку, уже готов повернуть ее, но все-таки не решается это сделать.

Теснясь вокруг подоконников, на улицу выходят всего лишь три окна, старики наблюдают за происходящим.

А тем временем господин, словно бы наконец приняв решение, прячет руки в карманы пальто, резко разворачивается и уходит по улице.