Файзабад

Запаха от нее тоже никакого не было, да и двое назначенных по уходу за любимицей салабонов исправно меняли опилки. Истощение девчушке тем более не грозило - прожорливостью она вполне могла затмить любого из чмырей, и к лету, обогнав по габаритам незабвенного Васисуалия, стала толстенной, матерой крысой.

В руки Ларочка, правда, так и не давалась. Из металлической клетки ее к тому времени уже переселили в снарядный ящик, и при любой попытке даже просто погладить она падала на бок, угрожающе изгибала шею и раскрывала свой розовый ротик. Два нижних зубика у нее были сантиметра по два каждый, и нам на всякий случай каждый раз приходилось отдергивать руку. А так ничего ласковая девочка была...

Однажды нам пришлось серьезно поволноваться за свою боевую подругу. В очередных поисках уклоняющихся от святая святых - физподготовки сачков-старичков, в расположение взвода нагрянул Морпех. И надо же было такому случиться, что ротной "дытынке номер один" Геночке Чернобаю именно в это самое время приспичило в Ларочкином лежбище сменить опилки. Генуля схлопотал пару приличных тумаков и пулей вылетел на кросс. А комбат почему-то задержался...

Мы стояли на передней линейке и мрачно рисовали в своем воображении, что может статься с ненаглядной Ларочкой после встречи с Морпехом.

Первым терпение лопнуло у Косого. С присущей ему бесшабашной дерзостью он ринулся в палатку. Влетев на полном ходу внутрь, он благоразумно остановился у самых дверей и что было сил гаркнул:

- Товарищ капитан! Разрешите начинать утреннюю зарядку?!

Комбат, пораженный столь идиотским вопросом, некоторое время с интересом рассматривал камикадзе, потом, видимо, понял суть происходящего, встал с корточек, медленно расплылся в понимающей улыбке и молча кивнул головой.

Когда Косой отдышался и пришел в себя, то с удивлением выдал нам:

- Заскакиваю... А он сидит перед ней, тычет палец в ящик и говорит: "Уси-пуси..."

Вот уж точно - пронесло!

Но вскоре выяснилось, что кроме Морпеха были у Лорочки и другие ухажеры. Частенько по утрам возле ее ящика мы находили жесткие катышки ночных посетителей, что служило неистощимым источником для шуточек: "Наша цаца лучше всех!" Были даже выдвинуты идеи о продолжении крысиного рода, но потом по соображениям безопасности (а ну как заразится!) мы их отбросили.

Но весной мы Ларочку потеряли. Рота ушла на большой "прогон", а когда через три дня вернулась, насмерть перепуганные дневальные доложили: "Вчера утром открыли ящик, а она готова!"

Пухов, узнав о происшествии, моментально оценил, чем для остававшегося в роте наряда это ЧП может окончиться. Он экстренно построил третий взвод и прочел лекцию о том, что мы, мол, сами виноваты - закормили животное до безобразия, а теперь ищем виновных. Под конец Пухов пообещал "угомонить" любого, кто попытается наказать духов. Отдельно ротный поговорил и со Звонаревым. Серега, естественно, и от себя добавил парочку милых сердцу каждого дедушки обещаний...

Молодят (а весь третий мотострелковый был совершенно уверен в их прямой вине), конечно же, все равно немного побили, но вполне "гуманно". Ни с Пуховым, ни, тем более, со Звонаревым никто по-крупному ссориться не хотел. Офицеры, в свою очередь, тоже оценили сдержанность дедушек и приводить свои угрозы в исполнение не стали.

x x x

Потерю "боевой подруги" мы переживали довольно болезненно. И вполне возможно, что молодята почувствовали бы эти наши переживания на своих шеях, но вдруг в нашей роте объявился толстенький, забавный щенок.

На третий или четвертый день очередного рейда "замок" первого мотострелкового Вовка Блохин в одном из кишлаков вовремя пристрелил кинувшуюся на него огромную псину. Звероподобный волкодав оказался кормящей сукой. Полазив по закромам, ребята нашли упитанного месячного "цуценя". Маленький - не маленький, а уши и хвост заботливый хозяин оттяпать ему уже успел.

Кобелька отнесли на сто сорок первый командирский "борт" и после бурных дебатов назвали его в честь радиопозывного, установленного для четвертой МСР на время проведения операции - Орех.

За три с лишним недели усиленного питания тушенкой и сырым мясом Орех приобрел ярко выраженные округлые формы и по прибытии в часть привел в восторг всех офицеров батальона. И было чем! Довольно короткая для алабая шерсть с несколькими несимметричными серыми и ржавыми пятнами по белоснежному фону, мощный, тяжеловесный костяк, крупная, прямоугольная голова (прозванный Дедом старший прапорщик Марчук, когда видел пса, неизменно говорил ему: "Эй, бродяга! Кирпич выплюнь!"); непропорционально толстые лапы и широченная грудь указывали на то, ЧТО из собачки получится в дальнейшем. Некоторые офицеры вслух сокрушались, мол, жаль такую псину оставлять в полку, а домой, к сожалению, не вывезешь...