Файзабад

- Ой! Ладно... Мне только мозги не пудри! - и как бы в подтверждение своих слов, зло сплевывает в воду.

Меня бы он, конечно, такими доводами сразу убедил, и я бы поверил, что река действительно - полное дерьмо. Я бы поверил. Но Цезарь?! Он смотрит еще раз на Кокчу, потом на капитана и уверенно, глаза в глаза, говорит ему:

- Здесь можно плыть.

Это уже почти оскорбление. Ну, как минимум, вызов. Капитан взвивается: "А-а-а! Ну, давай, давай!"

Те, кто хотя б чуть-чуть знают Ильина, замирают. А он спокойно направляется к реке, так же неторопливо раздевается... заходит в быстрину по пояс, ледяной водой аккуратно и тщательно смывает с себя грязь, копоть и пыль "колонны", а умывшись и потянувшись до хруста, резко бросается в середину потока! Абсолютно отчетливо помню, как в тот момент вздрогнул.

Неплохо зная Ильина, я все равно был почти уверен, что сейчас он обмоется, отшутится и вылезет на берег. Но, оказывается, знал я его очень даже плохо. Это Цезарь-то вылезет?! Цезарь от слова откажется?! Как же, ждите!

Вынырнул Ильин через мгновение. Но за это время его снесло течением метров на пять, а до Кокчи всего-то ничего - и тридцати не будет. И тут Ильин поплыл... Кролем. Против течения. Все, кто стоял рядом, только что рты не пораскрывали. В моем сознании капитан всегда ассоциировался с чем-то жестким, холодным и острым - как клинок кинжала, как кусок стекла в полете. Эта речушка была ему подстать - точно такая же. И вот схлестнулись две стихии - бешеные, непокорные, стремительные. Счет шел не на метры... а на сантиметры. Цезарь плыл с какой-то звериной мощью, яростью и остервенением. Лица видно не было, но тело буквально сотрясалось от напряжения. И не было ясно, кто выигрывает, а кто уступает: река или Цезарь - он стоял на месте! На доли секунды река отбрасывала Ильина на полметра ниже, потом он возвращался, вырывал свое.

Так продолжалось, может, минуту, может больше, но вот Ильин, как-то неуловимо крутнувшись на месте, пронесся метров пять вниз по течению и в два прыжка вылетел на берег. Какой стоял рев! Даже седоусый руками развел:

- Ну, мужик, бля! Ну, мужик! Извини...

Цезарю, понятно, все эти восторги побоку. Молча оделся, зашнуровался, накинул бронежилет, подцепил автомат и каску и потопал к себе на БТР. И даже отдышаться за это время успел незаметно - буркнул что-то ротному, а по голосу и не слышно, что устал. Цезарь! Ему-то тогда и тридцати, пожалуй, не было...

x x x

Последний раз я увидел капитана Ильина в конце мая или в начале июня 1984 года. Полк уже успел перейти на летнее время: ложились в двадцать три ноль-ноль, вставали в четыре утра, а недостающие три часа досыпали днем, как раз во время самого сильного солнцепека. В тот день рота заступила в наряд, мы, несколько "дедушек", завернувшись в мокрые простыни, отчаянно пытались уснуть. Но тщетно. Я выполз из палатки, опрокинул на себя бачок воды и уселся в "курилке".

Возле санчасти приземлился Ми-8. Помню, еще отметил про себя - к чему бы? Раненых в полку тогда не было, трупов тоже. Ну да ладно, мало ли чего. Минут через пять прилетает взводный, лейтенант Звонарев:

- Бобер! Накинь куртку и за мной... Бегом!

Делать нечего, пришлось вылезать из-под масксети на солнце. Через несколько секунд догнал лейтенанта, и почти бегом мы направились в палатку штаба батальона. По дороге спросил:

- Что за спешка?

- У Ильина дембель... Вертолет за ним пришел.

Вот оно что! Где-то с месяц назад, по слухам, получать полк ушел куда-то в Венгрию подполковник Масловский. Теперь пришла очередь и его бывшего напарника. Замена ему прибыла еще неделю назад, но хозяйство батальона, державшееся на Ильине (а кому бы он его доверил в отсутствие комбата?), было не маленьким, и только сегодня, видимо, передача была закончена.

Когда примчались в палатку штаба, капитан собирал последние вещи. Даже в этом проявился его характер: всю службу он прожил в расположении батальона, хотя имел право, как старший офицер, жить в офицерских модулях. Но соседство с майорами и подполковниками тыла и штаба полка его не привлекало, и он с первых дней службы, как все командиры взводов и рот, остался жить в палатке. Впрочем, популярности ему это не прибавило: "Жопу рвет!" - решило большинство офицеров.

Отправка была, судя по всему, неожиданна и для Ильина. Заранее у него оказались собранными только небольшой чемодан да спортивная сумка. Но капитан все равно не суетился, а спокойно собирал личные вещи в линялый, но чистый вещмешок.

Заметив нас, он повернулся, кивнул мне головой на книжную полку и сказал:

- В сумку, - а потом, обращаясь уже к Звонареву, добавил: - Сережа, разбери сухпай.

По имени! Вот это да! Оказывается, близостью дома даже Цезаря можно растопить... до определенных пределов, разумеется.