Факап

Сказать, что Антон был воодушевлён — значит ничего не сказать. Он едва поверил свалившемуся на него счастью. А когда поверил — рванул с места галопом.

Институт он, естественно, бросил, хотя Званцев советовал ему хотя бы получить диплом. Пасынок на это ответил, что не хочет терять времени, заодно и объяснил, что хочет смыться от профессорской дочки. Николай Евгеньевич сына понял, навёл справки и предложил ему попытать счастья в Новоалтайске — предупредив, правда, что экзамены там достаточно сложные, и в текущем году он вряд ли поступит. Пасынок заявил, что как-нибудь справится. Следующие четыре месяца он прожил на кофе и спорамине, вбивая в себя знания. И успешно поступил в Институт Средневековой Культуры, обойдя конкурентов по сумме баллов. Несмотря на вполне ожидаемую тройку по математике.

Впрочем, других встреч с этой малоприятной наукой у Антона не случилось. Потому что сразу после поступления его перевели сразу на третий курс — зачли обучение в Норильском универе, причём без его просьбы, сами. Малышев, разумеется, понял, что без родительской помощи тут не обошлось, но значения этому не придал. Он знал свою цель, а математику, физику и всё такое прочее считал потерей времени.

Зато спорт потерей времени быть перестал. Малышев вовсю занялся дисциплинами, приличествующими средневековому дворянину — фехтованием, кулачным боем, и прочим в том же духе. Единственно, на что он отвлёкся — так это на краткий курс пилотирования космической техникой и получения пилотского свидетельства. Для чего ему даже пришлось сходить в несколько рейсов пилотом-сменщиком. Сходил удачно, к обязанностям отнёсся серьёзно, так что свидетельство ему выписали без проволочек и с хорошим сопроводительным листом.

Судя по всему, Антон ожидал приглашения в Группу сразу после окончания Института. Этого не случилось — пёс его знает почему. Вместо этого Званцев отправил его в Упсалу и посоветовал больше внимания уделить физическому развитию. Пасынок внял, поехал в Упсалу и там занимался шпажным боем и средневековыми обычаями. На Европейском турнире он взял третье место по эстоку и первое — по рапирному бою с дагой. Результат более чем достойный.

Когда же его, наконец, пригласили на мероприятие в ИАИ, он был на седьмом небе.

День 82

Кофе сегодня пил без всякого удовольствия. Нет, я помню, что никакого кофе нет. Но для того, чтобы пить кофе, необязательно, чтобы он был. Можно выпить кофе, которого нет, просто это не особо приятно. Ни вкуса, ни запаха.

Шучу, шучу. Всё со мной в порядке. Кофе нет, иллюминатор заклеен, все концы сведены с концами, так? Вы уж там не беспокойтесь. Но и за дурака-то меня тоже держать не надо. Думаете, я не понимаю? Да всё я уже давно понял.

Ладно-ладно, не будем портить вашу работу. Вам ведь текст нужен? Пожалуйста, вот ещё кусочек.

В ИАИ Антону понравилось. Прежде всего — атмосфера. Наукой, как её привык воспринимать Малышев, там и не пахло. То есть нет, не так. Учёных там было больше, чем в десяти Норильсках. Но они там были на вторых ролях, то есть на правах интеллектуальной обслуги. В центре всего была Группа Наблюдателей и её штаб. Который, находясь на прямой связи со всеми членами Группы, планировал и контролировал внедрения-продвижения, собирал и анализировал информацию, просчитывал последствия тех или иных действий или отсутствия таковых, и так далее. Причём уже всем было понятно, что готовится нечто значительное, вот только никто не знал, что именно.

Тут мне придётся заткнуть дырку в рассказе собственными соображениями. Потому что ни Антон, ни Сноубридж, ни Левин не понимали административной логики. А вот я её как раз понимаю. Если бы мне дали порыться в тех документах, которые были у Левина, я бы точно всё расковырял. А так придётся ограничиться догадками. Если наговорю глупостей — уж извините. К тому же я, наверное, несколько не в том состоянии, чтобы радовать гениальными прозрениями. Хотя — кто знает... Может быть и наоборот. Может, в таких случаях особая мудрость пробуждается? Что скажете?

В общем, вот какие у меня мысли на этот счёт.

Когда нашли первые гуманоидные цивилизации, то никто не понимал, что с ними делать дальше. В ИАИ, я так думаю, меньше всего. Они тогда занимались именно что альтернативными вариантами развития земной цивилизации, то есть чистой теорией. Не от хорошей жизни, конечно. Просто после Гудбая никаких реальных исторических альтернатив не осталось, а закрывать учреждение было ни с руки — люди там были ну очень уважаемые. Но прошло время и вопрос мог встать остро: лавочку рано или поздно кто-нибудь схарчил бы. Так что гуманоиды были последним шансом Института, и он за него уцепился, застобив, так сказать, тему.