Факап

Юрковский, видимо, это тоже заметил. Потому что после этого он, со словами "как вы все предсказуемы", извлёк два листа пластика. Первая - результат медицинского освидетельствования, сделанного в советском консульстве на Фолклендах. Юрковский получил его очень просто. Пришёл в консультство и сказал, что его рекомендуют на должность в международной организации. И ему требуется соответствующий документ от советской стороны. Поскольку в теме он разбирался, у сотрудников консульства вопросов не возникло. И честные советские врачи засвидетельствовали его физическое и психическое здоровье. В том числе отсутствие каких бы то ни было следов воздействий на психику, включая наркотики и гипноз. Что в те времена легко отслеживалось по примитивной ментограмме.

Второй документ был ещё менее приятным. Это была копия заявления о готовящемся похищении сотрудниками советской разведки. Как любезно пояснил Юрковский, оригинал хранится в банковском сейфе, и уйдёт оттуда куда следует, если он, Вольдемар, лично этому не воспрепятствует.

После чего предложил Жилину помощь и сотрудничество. В том деле, которым он занимается. То есть в поисках изготовителей электронного наркотика.

Жилин этак картинно удивился, откуда у добропорядочного обывателя Юрковски такая осведомлённость в его делах. Вольдемар, ухмыльнувшись, пообещал раскрыть источник информации, если они договорятся.

Договорились они минут за десять. Юрковский заказал навороченный десерт, Жилин демонстративно попросил булочку и чай с сахаром. Этой булочкой он заел обещание оставить Юрковского в покое, не вредить его бизнес-интересам, в том числе касающихся торговли с Союзом, и так далее. Взамен он получал точные сведения об электронном наркотике и его изготовителях. Кроме того, Юрковский предложил оставить канал связи - и дал Жилину номер закрытого телефонного канала, который тот и открыл на свой коммуникатор. Впоследствии он об этом, наверное, пожалел.

Дождавшись, пока Жилин уберёт коммуникатор, Вольдемар ухмыльнулся и достал из жилетного кармана тубусоид FH-92-U. Четырехразрядный, статичного поля, емкость два.

День 135

Слушал Магистра Леонина, органные импровизации. Инставрация КРИ, исполнение Редрика Бекерата. Хорошо, очень технично, но как-то без души. Не могу понять, это из-за того, что музыка ненастоящая, или потому что Бекерат её не чувствует? Я вот, кстати, раньше тоже не чувствовал некоторых нюансов. Хотя слух у меня всегда был, но вот чтобы так проникаться - это нет. Наверное, это из-за того, что я тут сижу и развлечений никаких. Интересно, а можно ли развить музыкальное чувство в условиях сенсорной депривации? Если выберусь отсюда, поговорю с Левиным... Нет, не поговорю. Ну с кем-нибудь ещё поговорю, есть же специалисты по музыкальному образованию. Если, конечно, жив останусь. Что в моём случае не гарантировано.

Да, всё-таки про Юрковского. Надо бы закончить.

Жилин сначала не понял, что это ему показывают. Потом покрутил в пальцех деталюшку и сказал, что А на слова, что это и есть тот самый электронный наркотик - сказал, чтобы Вольдемар не валял дурака, иначе договорённости будут считаться аннулированными.

Юрковский вздохнул. И стал рассказывать.

Тубусоид действительно был тем самым пресловутым электронным наркотиком. Чтобы он сработал как надо, его нужно было вставить в древний радиоприёмник на место гетеродина. И лечь в тёплую воду, сдобренную кое-какими химикалиями. Но главной деталью являлся тубусоид. Который был стандартным компонентом очень многих устройств, включая ранние ментоскопы. Выпускался он корпорацией "Ipple", которая делала три четверти всех электронных компонентов в СШАА. Корпорация могла раздавить любого недовольного одним пальцем. Но самое плохое было даже не это. А то, что тубусоиду не было замены. В принципе. Он, Юрковский, пытался найти что-нибудь в ССКР. И выяснил, что советские украли конструкцию тубусоида и выпускают то же самое, только хуже качеством. Возможно, именно это спасает Союз от эпидемии электронной наркомании. А может быть, и что-то другое. Гнездо для гетеродина не той формы. Или советские трудящиеся не так часто лежат в горячей воде с включённым радио. Мало ли. Но он, Вольдемар Юрковски, на это не стал бы слишком полагаться, так как он верит в советский народ. Который коня на скаку подкуёт и хобот ему оторвёт. (Вот это я не очень понял - видимо, какая-то древняя шутка.)

Жилин переваривал информацию минуты три. Морда у него была при этом как у человека, который ел уху и раскусил перчинку. И, кажется, не одну. Короче, было видно, что он ожидал чего-то другого. И планы у него сильно обломаны, а новых пока не видно.