Факап

Ситуация с книжкой выяснилась где-то дня через четыре. К тому моменту мы уже выяснили, что у нас с ним где-то четыре часа разницы. Что в данном случае не критично. Так что у нас выработался такой ритуал: Виттель заходил в курительную, я ему делал кофе (каппучинатор он то ли так и не освоил, то ли делал вид - ставлю на второе), а потом мы шли пить и трепаться. Потом он уходил покемарить, а я - отмокать в "озеро". И уже во время отмокания до меня, как правило, доходило, что я как-то незаметно успел слить Ингмару кусок актуальной информации. А он меня накормил очередной задницей тахорга. Но сердиться я на него за это не мог. Вытягивать инфу - это была не только его работа, но и любимое занятие. Которому он предавался во всех своих обличьях. А их было много. Хотя базовой его профессией была всё-таки астрономия.

В тот день он мне как раз рассказывал байку про вытягивание очередной инфы. История была сложная и запутанная, но ключевым моментом там было вот что. Ингмару нужно было - кровь из носу - посмотреть один документ. Который находился в информатории Института Истории Космофлота и никогда не экспонировался в БВИ. Проблема была в том, что никаких разумных и легальных причин для интереса к документу у него не было, а космофлотчики, как известно, люди чрезвычайно дотошные. Документ ему бы в конце концов выдали, но с легендой прикрытия, которую он тщательно выстраивал, можно было бы попрощаться.

Ингмар пошёл нетривиальным путём. Среди прочих масочек, которые он носил, значилось членство в одной астрономической комиссии. Так вот, он принялся писать мемуары о своей работе в данном коллективе. Типа охватил его творческий зуд. И он их не просто писал - нет, он с ними носился, заставлял читать черновики знакомых и незнакомых людей, в общем, всячески изображал вспыхнувшее авторское тщеславие, чем всех доставал неимоверно. В частности, регулярно затребовал под это дело большие массивы данных, хоть как-то относящихся к работе комиссии - в том числе и у историков космоса. Этих он затеребил до такой степени, что они выправили ему допуск в несекретную часть архивов. А нужный ему документ порекомендовали сами, только бы отвязался... Закончил Ингмар свой рассказ хвастливым заявлением, что книжку он действительно написал - и, по его скромному мнению, очень даже неплохо вышло.

Тут у меня в голове, наконец, щёлкнуло, и я спросил, не о "Воспоминаниях астронома" ли идёт речь.

Это, наверное, редкое зрелище - Виттель с отвалившейся челюстью. Не такой это человек. Но я это видел.

Дальше он, естественно, в меня вцепился. Потому что прекрасно понимал, что его мемуар интересен очень узкому кругу лиц, в число которых я не вхожу никаким боком. И если я его читал, то с какой-то специальной целью.

Ну я ему рассказал. Не сразу, конечно, а где-то в течение двух бутылок. Выложил всё, начиная с монетки и кончая академиком Улитнером, Сноубриджем и разговор с Левиным. Про комовский личный ключ-пароль и всё с ним связанное я, конечно, промолчал. Но до этого места - расписал как по нотам.

Ингмар стал задумчив и тих, что с ним случалось крайне редко. И промолчал минуты две. Я даже как-то забеспокоился.

Наконец, он поднял на меня водянистые глазёнки и сообщил:

- Нехорошая это история. Я бы дальше не стал. Но ты же будешь?

Пришлось согласиться - буду. На что Виттель пожал круглыми плечиками и сказал:

- Я так думаю, этот твой Улитнер искал подробности о переименованиях. Звёзд и планет. Может, конкретной звезды или планеты. Эти данные есть только в протоколах Межведомственной комиссии. В общем доступе протоколов нет, они в базе данных Института Астрономии. И ещё надо знать, где искать. У академика шансов не было. Но у тебя они есть. Когда я книжку писал, то скачал себе весь архив, а выкидывать я ничего не выкидываю. Только давай вот что: ты у меня больше ничего не спрашиваешь. Потому что материалы, в общем, легальные, а вопросы ты можешь задать всякие. А вру я только на работе. Или так, или никак. Устраивает?

Насчёт "только на работе" я ему, конечно, не поверил, но условия принял. И через полчасика он вручил мне свежезаписанный мнемокристалл, по каковому поводу мы немножко выпили, а потом ещё усугубили. Потом я пошёл на "озеро", там хорошо расслабился и вернулся затемно.

И вот представьте: иду я по коридору, ищу в кармане карточку от номера, захожу. Намереваясь занять любимое кресло, покурить, послушать музыку какую-нибудь хорошую, да и баиньки.

Включаю свет. А в моём любимом кресле сидит Комов. В одних плавках. По-прежнему синенький, но живой.

День 28

Не утерпел, всё-таки допил коньяк. Под "Флейтовый сад наслаждений" Якоба ван Эйка. Вот ты, Лена, можешь войти в БВИ и узнать, что это за парень был. А я не могу. Но если ты это читаешь - послушай, пожалуйста. Блокфлейта. Очень душевно. Я до того расчувствовался, что съел ещё и сардины. О пёс, никогда бы не подумал, что сардины такие вкусные. Потом в масле от сардин размешал немного биологической смеси. Тоже ничего, особенно на безрыбье.