Факап

Ребята посочувствовали: действительно ведь неприятная ситуация. Кто–то попытался сунуть мне панельку, чтобы я в БВИ нашёл код связи своего начальника. Я довольно талантливо изобразил узкого, очень узкого специалиста, который в БВИ понимает как ракопаук в алапайчиках и знает только свою предметную область. Мне ещё раз посочувствовали. Один товарищ достал маленький комп, и, поковырявшись немного, предложил мне путь с четырьмя пересадками, всё через крупные порталы: Ганимед, Калина-Красная, Нью-Васюки, Распределительная-4. Меня это категорически не устраивало, мне нужна была маленькая станция. Так что я, напустив на себя растерянный вид, сказал, что не хочу снова попасть куда–нибудь не туда, и нет ли варианта покороче.

Мне стали объяснять, что второй раз попасть в такой же факап — дело нереальное, но я упёрся. Поэтому то же товарищ быстренько просчитал варианты и предложил две пересадки — Распределительная-2 и маленькая промежуточная станция без названия, типа «номер запиши». Это было ровно то, что мне нужно.

Я записал номер на салфетке, допил пиво, всем пожелал хорошего вакуума и направился обратно в портал.

На Распределительную я прибыл без проблем. Там выпил апельсинового сока, вернулся к порталу и оказался здесь. Быстро осмотрелся и убедился, что станция и в самом деле пуста. После чего бодро потрусил в техничку, на свидание с компом. Где и обнаружил, что он заблокирован. А когда я вернулся к порталам, выяснилось, что они отключены.

Я проторчал перед отключёнными порталами час. Изо всех сил убеждая себя, что это какая–то ошибка. Что рано или поздно всё починят и включат.

А потом до меня, наконец, дошло, что никто ничего не починит и не включит.

То есть, конечно, включат когда–нибудь. Для переброски убойной команды.

День 62

Обнаружил, что сильно похудел — штаны выбрали весь резерв и теперь болтаются. Я ретро-одежды из жёсткой ткани не ношу, у меня всё подсаживается по фигуре. Фигура моя, кстати, меня устраивает. А каждую неделю ходить на процедуры и ускорять обмен, чтобы поражать окружающих стройностью — это уж извините.

Я вообще к худым отношусь сложно. Ещё с училища. Был у нас один такой, оперативное искусство преподавал — тощий, лысый, всегда в чёрном ходил. Неприятный тип, никогда с первого раза зачёт не ставил, принцип у него был такой. Я ему раз семь пересдавал. Потом Сикорски, тоже тощий. Ну а Горби в этом отношении вообще классический тип.

Есть, правда, два исключения — Арам Григорянц и Толик Бойцов. Ну, Арама ты, Лена, наверняка знаешь. А Толик — это командир наших убойщиков. Они–то, скорее всего, по мне работать и будут.

Вот, кстати, забавная деталь. У нас с ДГБ много общего, но есть какие–то моменты, где мы расходимся. Обычно это воспринимается как разница стиля: дескать, ДГБ — пижоны и любят всякие новшества, а КОМКОН — это крепкий олдскул. Но на самом деле разница глубже. Мировоззренческая есть между нами разница, не побоюсь этого слова.

В частности. У галактов есть такая репутация — они вроде как не любят убивать. На самом деле они убивают не меньше нашего. Просто им важен мотивчик — почему вдруг данный человек стал представлять угрозу для общества. Причём просто выпотрошить голову злодея на ментоскопе им мало, они ещё интересуются, так сказать, развитием его идей. Они могут годами держать человечка в разработке, чтобы посмотреть, до чего он дойдёт. Иногда доходило до всякого нехорошего. Рассказывать не буду — ты, Лена, это лучше знаешь. До меня только слухи доходят, да и то кривые.

У КОМКОНа парадигма другая. Угроза должна быть ликвидирована, а потом можно посмотреть, что это было и почему. А если угроза серьёзная, то можно и не смотреть, важно уничтожить. Хорошо, что Комов у Фомальгаута и вряд ли доступен. Потому что если бы с ним связались и он хоть полслова сказал бы о лаксианском ключе, то меня не пытались бы здесь блокировать, а пригнали «Терминатор» и испарили плазменным ударом. Во избежание. Но, судя по всему, про лаксианский ключ они не знают. Так что голова моя им всё–таки нужна. Мёртвая, разумеется. Посмертная ментоскопия у нас очень хорошо поставлена.

Тоже, между прочим, тема. Когда я только знакомился со спецификой нашей работы, то интересовался — а зачем вообще убивать? Ну, нагробил человек, проштрафился. Допустим даже, совершил преступление. У нас же есть ментоскописты. Выяснить аккуратненько, как он дошёл до жизни такой, что с ним не так. И скорректировать личность. Можно даже стереть прошлые воспоминания. А преступление сделать тайной личности. Мы же так делаем в случае проступка, совершённого случайно. К тому же и допрашивать всё–таки лучше живого человека, а не мёртвого. Энграммы, конечно, вытащить можно и из мёртвого, и расшифровать их тоже можно. Но тут нужна аппаратура другого класса и другие специалисты. Тот же Борис за такую работу не взялся бы. А главное — зачем?

Такие же вопросы были и у других курсантов. И в конце концов нам объяснили, в чём дело. Раз и навсегда.