Факел (книга рассказов)

Как спасали увязших в смоле, сказать трудно, может, и верно, прилетел вдруг волшебник в голубом вертолете.

Известно только, что строители в понедельник пробирались к своему фургончику огородами и с оглядкой, словно юные разведчики. На двери фургона белела бумажка: «Делайте скорее — бить не будем». То есть, выходит, здравый смысл иногда побеждает: обиды обидами, а хорошая дорога нужна.

Брамс. Квартет № 3

Выйдя из ванной, растираясь, он рассматривал себя в зеркало и, как всегда, был собой доволен. Холеный мужчина. Да, я холеный мужчина, мощный торс, густая растительность, пуза покуда нет, не надо лениться, господа, всегда можно найти полчаса на физкультуру, и не жрите, прошу, все подряд, даже если вы впервые дорвались до хорошей жратвы.

У него были красивые полные губы, большие темные глаза и густые черные брови. Но главное — мощный череп. Нет, не лысина, а именно череп с черным венчиком на затылке. Он рано начал лысеть, поначалу стыдился этого, потом смирился, а теперь даже и гордится — да, это мощный череп с крутым лбом, и смею вас уверить, господа, этот череп придуман природой, чтоб стены прошибать.

День концерта — особенный день, нужно так настроить душу, чтоб она была спокойная и вольная, не загнанная спешкой, но распахнутая навстречу музыке, и потому к трем часам он постарался освободиться от дел.

Он начал прикидывать, что сегодня надеть, Брамс, Третий квартет, уместен был бы фиолетовый с блестками костюм, кружевное жабо с хорошим камешком, одна беда — костюм приталенный, а необходим пиджак свободный, ну, это понятно, выходить без защитника, все равно что выходить голым, и он остановился на сером добротном костюме — и духу квартета соответствует, и не броско.

Вспомнил свой первый поход в Филармонию. Румяный кучерявый мальчик в черной бархатной курточке и с огромным белым бантом. Детский утренник. Когда закончили «Маленькую ночную серенаду», он заплакал от умиления.

И вспомнил свой первый фрак. Мама хотела, чтоб для концертов был фрак, нет, не черный костюм, а именно фрак, и в ателье им предложили готовый — такой-то знаменитый артист запил и не может выкупить, а на вашем юноше — чудо какое, словно по нему и шит. Как раз ожидался приезд Рихтера, и он несколько дней стоял в очереди, купил три билета, но пошли вдвоем с отцом, поскольку мама запила, и он навсегда обиделся — стоял в очереди, Рихтер, первый в жизни фрак, а она запила.

Да, а что это было? Ну, как же, Бетховенский вечер. Тринадцатая соната и «Аппассионата». Во втором отделении Фантазия, ну, та самая, где хор вступает «Не шуми… Не шуми».

Дело в том, что отец любил вечерами слушать музыку, он ставил пластинку и, чтоб сыну не было скучно, сажал его себе на шею, он ходил по комнате, сын прижимался к нему, обоим это нравилось.

Однажды отец сказал (мальчику было два с половиной года), угадаешь, что я поставил, куплю тебе хорошую игрушку, даже большого медведя. Даже большого медведя, через минуту-другую, когда до хора было еще очень далеко, сын сказал, это «Не шуми», как же обрадовался отец, у мальчика хороший слух, и только много позже сын признался, что узнал не музыку, а пластинку — по ярко-красной наклейке.

Да, но отец запомнил, у мальчика хороший слух, и когда подошел срок, его отдали в музыкальную школу.

Нет, его нельзя обвинить в лености, он очень и очень старался, но когда на экзамене за первый класс получил тройку, стало выклевываться понимание, тут что-то не так, мама обвиняла учительницу, она крикуха и не может найти педагогический подход, он проучился еще год и с тем же, почти нулевым, успехом, тогда мама забрала сына из школы, и он занимался дома с учителями — сперва молодая женщина, потом старушка, обе говорили, у мальчика есть способности, хотя и небольшие, их нужно развивать и развивать, музыкантом он, понятно, не будет, но ведь вы не видите его ни Рихтером, ни Гилельсом, а сыграть что-нибудь, когда у вас соберутся гости, он, конечно, сыграет.

Что ж, это и называется, неразделенная любовь. Да, любовь к музыке осталась навсегда. Все просто: музыка интересней и важнее жизни. Она загадочна и прекрасна, и она никогда не предает. А иногда потрясает.

Вот недавний пример. По телику Кремер, Башмет и Ростропович играли «Концерт на троих» Шнитке. И каждый играл как бы отдельно, один от другого, вроде не прислушиваясь к партнерам, но вдруг неожиданно они слились воедино, и это потрясало, потому что на твоих глазах вечный хаос начал организовываться в упорядоченный мир, на твоих глазах из хаоса возникала Вселенная.

Да, жизнь и музыка — сущности разные, но иногда они соединяются, чтоб напомнить человеку о возможности, хотя бы теоретической, счастья на земле.

Он хорошо учился в школе, самостоятельно поступил на экономический факультет Университета, к двадцати семи защитил кандидатскую, несколько лет успел попреподавать.