Факел (книга рассказов)

А, говорит, нас в гости зовут, пойдем, Денисик. А Севу с кем оставим? Ах, да, Сева. А с кем ты хочешь остаться, Сева? Тот, понятно, выбирает папу. Зина приходит поздно, то в двенадцать, то в два, а несколько раз — и вовсе утром. Приходит веселенькая.

И снова заботливая, люблю только тебя, Денисик, ты не думай ничего плохого, я не такая. Примерно так.

Кто-то из прежних друзей однажды пожалел Дениса: мол, как ты ее терпишь, она же потаскушка, и это всем известно, кроме тебя, конечно. Так Денис ударил его. За Аллу Андреевну только обещал дать в рожу, а за свою Зину дал.

Они прожили два года. Видать, любил Денис эту Зину, если терпел эти ее срывы в веселье. Видать, так.

Но всему приходит конец. И терпению, понятно, тоже. Однажды Зина пришла вовсе под утро, да поддатенькая, поцарапанная, но главное — с засосами на шее. Это еще что такое, и сколько может продолжаться подобное безобразие, а Зину чего-то вдруг понесло, в том духе, мол, я не понимаю, что ты за мужик, как же ты можешь давать своей женщине такую вольную жизнь, проучил, что ли, разок, фингал, к примеру, под глаз поставил бы, а ты два года терпишь то, что ни один мужик и месяца бы не стерпел. В таком примерно духе. Сама потом удивлялась, чего меня понесло, так жалею, так жалею, ведь любила этого мальчика.

А Денис? Он поколотил ее? Как же, поколотил. Он собрал вещички и тем же раненьким утречком отвалил к бабушке. То есть обиды терпеть можно, унижения же — никогда.

И вскоре исчез из города. Был Денис — нет Дениса. Полгода проходит, а его все нет. И это соседи заметили — хороший ведь, вежливый паренек. А где сынуля, спрашивают однажды у его отца, а тот с усмешкой отвечает: нашел Денис в городе пожилую бабенку, у нее и живет. Она ровесница его матери и учительница младших классов.

Да, тут важно подчеркнуть, что отец говорил о своем сыне с усмешкой, но без осуждения. Смирился, значит, что у каждого свои странности: тот водку пьет, тот марки собирает, а его сын живет с женщиной, которая годится ему в матери.

Да, а как они жили, сказать невозможно. Про эту женщину ничего неизвестно. Только то, что сказал отец Дениса.

Тем более однажды Денис снова появился у Зины. Уж как она его нашла, сказать трудно. Может, телефон оставил на всякий пожарный. Может, сказал, где работает, и тоже на всякий пожарный. Важно — нашла. А потому что этот самый пожарный случай и пришел. Я сказала Севе, что ты уехал в командировку, он ждал-ждал, а когда понял, что папа не вернется, заболел. Почти ничего не ест, плачет по папе и просто сохнет. Это как, знаешь, в сказке про льва и собачку. Там в зоопарке льву в клетку собачку подбросили. А когда собачка померла, лев тоже помер от тоски. Ты бы хоть раз к нам приехал. Чтобы Сева увидел — ты живой. Ладно, я стерва, но его-то жалко.

В общем, так. Сева молча повис на шее отца (да, характерно, молча, без визга радости), и стало ясно, что нет на свете силы, способной расцепить его руки.

Что дальше? Дальше ничего. Дальше счастливый конец. Ты понимаешь, бабуля, если хоть один человек не может без тебя жить, это уже ничего, это значит, ты хоть кому-нибудь нужен, а? Словом, дальше они жили вместе. Хоть и не расписывались, нет. А Зина, странное дело, стала исключительно домашним человеком.

В школу — в первый класс — отвел Севу именно Денис (так хотел Сева). И когда Дениса спрашивают, как мальчик учится, он гордо отвечает — он один из лучших в классе. Особенно хорошо идут у него чтение и рисование.

Заложница

Нет, чего только люди не выделывают, когда начитаются газет и наслушаются радио.

Значит, так, жила да была семья Паншиных. Старший брат Виталий Андреевич. Мужчина такой представительный, но без живота. Так это спину гордо держал — имеет право на всех чуть свысока поглядывать. А инженер-полковник. Правда, в отставке, но все одно — инженер-полковник. Потому ходил гордо и на всех посматривал чуть свысока. Жена и двое детей. Это важно? Важно. Вот как их звали — это неважно, но что они были — это важно.

Далее — сестра Мария Андреевна, младше на три года. Сестренка младшая. Правда, ее так сложно — Мария Андреевна — никто не называл. Нет, коротко и ясно — Маня. И у нее была дочь, тоже Мария. Ее все звали Машей. Значит, обе Марии, но мать — Маня, а дочь — Маша. Нормально. Маня работала на галошной фабрике, конвейер, пять лет до пенсии, а Маша три года повертелась зоотехником, но однажды почуяла в себе силу невероятную: я могу не только что животных лечить, но даже людей.

То есть тут так. Вот у человека есть внутренняя оболочка и наружная оболочка. Вот если поражается внутренняя оболочка, то это будет сглаз, а если наружная — то это уже порча. А может, и наоборот. Не в этом дело, она же ученая, Маша, и ей лучше знать. Главное, своей энергией Маша эти оболочки исправляла. Она даже и диплом экстрасенса мирового класса раздобыла.