Факел сатаны

«Какой бред! – сказал сам себе оперуполномоченный.– Не приведи Господь рассказать о моей «версии» Гранской и начальству. Определенно решат, что у меня сдвиг по фазе, и тогда…» Жур вспомнил рассказ бывшей жены Зерцалова о психушках…

Он поднялся и пошел к остановке такси. На ней стояло три человека. Пока очередь дошла до него, капитан пришел к выводу: побоку всякую мистику и чушь. Кстати, не мешало бы разобраться, кто такая Таня и действительно ли она у инопланетян?

Психиатрическая больница, в которой работала Галина Семеновна Петелина, пользовавшая Зерцалова, находилась за городской чертой. Место не самое удачное: растительности почти никакой, рядом песчаный карьер и небольшой грязный заводик с чадящей трубой. Виктор Павлович отпустил такси и пошел к высокому забору, окружавшему территорию психушки. Просто так на нее не попадешь, нужно позвонить в дверь проходной, откроется маленькое окошко, через которое осведомятся, кто вы такой, зачем и почему. Пропустили Жура с неохотой, в главный корпус сопровождал здоровенный санитар. Проходя по больничному двору, Жур отметил про себя, что это заведение здорово смахивало на зону в колонии. Сходство, причем, не в пользу больницы, завершало одеяние пациентов – латаные, застиранные халаты, невообразимая обувь на ногах. Больные большей частью бродили поодиночке. Одни угрюмо, сосредоточенно, другие наоборот – с выражением застывшего блаженства на лице.

– Пока свободою горим, пока сердца для чести живы…– вдохновенно декламировал молодой парень, идя им навстречу с широко раскинутыми руками.– Мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы…– загородил он путь.

– Ступай, ступай,– добродушно сказал санитар.

Больной радостно пошел прочь, продолжая читать стихи.

– Вообразил себя Пушкиным,– пояснил работник больницы.– А другой требует срочно послать его на Байконур. Боится пропустить свой полет на Луну.

Жур вспомнил, что одно время ходили слухи, якобы Гагарин жив. И подумал, не появляются ли подобные слухи из-за вот таких чокнутых.

Однако не все так мирно и благодушно было в больнице. В углу двора вдруг поднялся шум, вопль. Крепкий молодец в белом халате и шапочке дубасил несчастного мужичонку. У больного из носа текла кровь… Жур не вмешивался, ибо в чужой монастырь не суются со своим уставом…

Сопровождавший капитана санитар поскорее провел его в корпус к главврачу. Тот встретил незваного гостя настороженно и все допытывался, для чего ему нужна Петелина. Жур пояснил, что нужно поговорить о ее бывшем пациенте. Имя Зерцалова он благоразумно не упомянул.

– Учтите,– предупредил капитана главврач,– мнение Петелиной это всего лишь ее мнение, не более… Если что серьезное, запросите нас официально – ответим.

Галина Семеновна сидела в убогой ординаторской, что-то записывала в толстый журнал. Виктор Павлович поразился – откуда здесь, в мрачном пристанище, такой светлый, чистый человек. Что лицо, что голос, что манеры. Когда Петелина поднялась, чтобы поздороваться, Жур не удержался и поцеловал ей руку. Вышло это вполне естественно, хотя и не по уставу.

– Впервые вижу такого галантного сотрудника милиции,– смутилась врач.

– Вы знаете, у вас здесь так неприглядно и дико, честное слово, хуже, чем в колонии. И вдруг – вы…

Он не выдержал и рассказал о безобразной сцене мордобоя, учиненной санитаром. Петелина аж изменилась в лице.

– Что, случай из ряда вон? – спросил капитан.

– Если бы,– переживала психиатр.– Иной раз просто руки опускаются. Нет сил бороться против наших порядков, рутины.

– А куда смотрит главврач? На дверях его кабинета написано: «член-корр»… При такой весовой категории многое можно сделать.

– В том-то и дело, что его интересуют не больные, а только как бы поскорее пробиться в действительные члены Академии наук… Впрочем, если бы даже он очень захотел, мало что изменилось бы. Сами знаете, в каком кризисе наша медицина. А уж о психиатрии и говорить стыдно. Позор на весь мир! – Она спохватилась: – Что вы стоите, присаживайтесь. Выкладывайте, что у вас ко мне…

– Хочу поговорить о Зерцалове.

– Станиславе Аскольдовиче?– радостно встрепенулась Петелина.

– Да, бывшем больном.

– Не все, кто поступал к нам, были больными.– Лицо Галины Семеновны стало мрачным.

– С каким диагнозом он поступил?

– Вялотекущая шизофрения.– Петелина со вздохом закрыла журнал перед собой.– Иезуитское изобретение нашей карающей психиатрии. С таким диагнозом можно было бы упечь в больницу кого угодно. А вернее, любого неугодного.

– А выписали его с каким диагнозом?

– С этим же. Он до сих пор на учете.

– Выходит, есть?…– Виктор Павлович покрутил пальцем у виска.

– Я считаю, Станислав Аскольдович психически абсолютно здоров,– твердо произнесла врач.– О чем мною записано особое мнение. Но, к сожалению, один голос не перекроет хор.

– Зерцалов пытался обжаловать? Теперь ведь вышел закон…

– По-моему,– перебила его Петелина,– Станиславу Аскольдовичу абсолютно все равно, что другие о нем подумают. Он знает себе истинную цену.

– Пятно все-таки…