Факел (СИ)

— Возьми все же, — продолжил он, — настойчиво вложив перчатки, сделанные из мягкой кожи, в руки девушки. Его ладони были теплыми, но хрупкими и практически белыми.

— Не стоило, — подняв взгляд, ответила Эгна, стараясь не акцентировать внимание на болезни своего собеседника.

— Надень их, — мягко улыбнулся парень, ободряюще кивнув. Тут же он спрятал свои ладони в складках шерстяного пледа на коленях. Школьница едва заметно нахмурилась, но послушалась — в тоне этого юноши была едва уловимая, но все-таки ощутимая приказная нота. Он продолжил: — Меня зовут Бьёрн.

— Эгна, — ответила школьницы, стягивая уже надетую перчатку с руки. Юноша мягко пожал руку новой знакомой, устремив взгляд на лед. Эгна помнила слова матери, о том что голубые глаза и черные волосы — настолько редкое сочетание, насколько и красивое. И с этим трудно было не согласиться. В этом юноше, которому, судя по всему, было не больше семнадцати, чувствовался лоск, и об этом говорил даже аромат его одежды. Девушка замерла в неловкости. Она совсем не знала, что говорить, но Бьёрн знал:

— Ты часто тут бываешь?

— Нет, — замотала головой Эгна, задав встречный вопрос. — А ты?

— Каждый вечер, стоит лишь наступить зиме. Мне нравится наблюдать за тем, как катаются другие. Я, видишь, — с этими словами юноша тяжело вздохнул, — не создан для льда. Да что там до льда. Даже для земли.

— Совсем не можешь ходить? — поинтересовалась собеседница, немного осмелев.

— Когда-то мог. Потом заболел и перестал. Но не будем о плохом, правда? Лед сегодня по-особенному красив.

— Я первый раз пришла сюда, — пожала плечами девушка, — поэтому не знаю, насколько красив он обычно. Но я верю тебе.

— Верить важно.

— В себя... — школьница тут же поникла головою, вспоминая события минувшего вечера.

— Ты будешь здесь завтра? — мягко улыбнувшись, произнес Бьёрн.

И Эгна кивнула. Она была уверена, что будет.

3

Бьёрн привык к одиночеству. И даже привык думать, что все так и должно быть. С тех пор, как ноги мальчика отказались ходить после перенесенной болезни, он впал в отчаяние. Но постепенно все чувства переросли в одно-единое — молчаливое смирение. Бьёрну удавалось гулять, но только ногами книжных героев, и в какой-то момент стало казаться, что одного этого достаточно. Но мир за стеклом богатого дома бургомистра все еще существовал, поэтому, пускай и не сразу, темноволосый мальчишка попросил статного мужчину, возившего его коляску, отправиться на городской каток. Когда-то Бьёрн умел кататься: небольшой пруд на территории их дома замерзал, и они с братом, падая и смеясь громче, чем выл ветер, наслаждались зимой. Лязг полозьев и радость на лицах детей заставляли забывать, что в свои шестнадцать он обречен никогда не почувствовать землю под ногами. Проводить вечера на катке, отстраненно наблюдая за тем, как скользят по ледяной глади другие, никогда не могло надоесть. Даже в мороз, самый лютый мороз. Но однажды рядом села она, девушка с печальными, но такими светлыми глазами, что казалось, загляни в них — ослепнешь. И теперь, спустя всего две недели, Бьёрн считал, что самое счастливое в его жизни — знать Эгну. Она не смотрела на него так, как смотрят на калек: ее глаза были наполнены интересом, а не жалостью, едва он начинал новую историю, прочитанную в иностранной книжке. Забывалось даже то, что человек в черной шинели наблюдает с другой лавочки, и это совсем не раздражало, как случалось раньше. Эгна же каждый вечер после той встречи могла позволить себе забыть о своей человеческой слабости и страхе — Бьёрн заставлял, стоило ему лишь заговорить. Больше книг на сайте кnigochei.net Думалось, что он знает все на свете, начиная от историй о дальних островах и заканчивая тем, что происходит на самых маленьких звездах. Под лязг полозьев школьница открывала для себя новое и интересное, все чаще приходя к выводу, что мир, в котором она живет, прекрасен. Но страдания оставались страданиями, и порою в глазах нового друга мелькала такая печаль, что в ней, казалось, можно утонуть. Как бы он ни скрывал ее, Эгна видела. В этом была ее сила.

Зимний вечер в канун Рождества был самым прекрасным из всех вечеров. Снег будто превратился в гусиный пух, и со смехом девушка смахивала его с угольных волос своего друга. Тот накрывал ее руки своими, ощущая мягкость тонкой кожи перчаток — девушка не расставалась с ними, грея ладони их теплом и мыслью о заботливом дарителе.

— Сегодня каток закрывают раньше обычного, — с разочарованием произнес Бьёрн, оторвав взгляд от наручных часов.

— Мои родители готовят рождественский стол. Если хочешь, то можем...

— Нет, — нахмурив брови, произнес собеседник, и его голос, как показалось, едва не сорвался. — Твои родители будут рады калеке в своем доме?

— Зачем ты говоришь так?.. — с обидой произнесла Эгна, ощутив, что настроение юноши сегодня хуже обычного. Вокруг суетились люди — расшнуровывали коньки, вытирали полозья, и надевали привычную обувь. Вновь той бесконечной печалью наполнились серо-голубые глаза. Бьёрн опять заговорил, нахмурившись, и отведя взгляд в сторону.