Факиры-очарователи

Шер-Афкан был слишком храбр и слишком популярен, в особенности в армии, так что открыто убить его вряд ли бы кто осмелился, и потому влюбленный император стал прибегать к всевозможным средствам, чтобы избавиться от него, Сначала он пригласил его на охоту на тигров и на диких слонов, где был отдан тайный приказ покинуть генерала в минуту крайней для него опасности. Но Шер-Афкан выходил отовсюду жив и невредим, так как обладал изумительным хладнокровием и смелостью, надо было придумать что-нибудь другое.

Один из приближенных императора, по имени Катаб, взялся освободить Джихангира от его соперника. Он собрал шайку из сорока головорезов и отправился против Шер-Афкана, но тот долго не поддавался, перебил чуть не всех, убил и гнусного Катаба, но в конце концов пал, пронзенный несколькими пулями.

Прелестная и честолюбивая Мир-Эль-Нисса, обладание которой стоило стольких преступлений, попала, наконец, во дворец Джихангира, но сердце его мучили угрызения совести, и он удалил девушку от себя и четыре года отказывался видеть ее, поселив в одном из отдаленнейших уголков дворца.

Однако красавица сумела попасться императору на глаза, и тот, увидев ее во всем очаровании ее юной красоты, влюбился в нее больше прежнего, и скоро фаворитка стала всемогущей.

Своим влиянием она пользовалась лишь для блага индусов и щедрой милостыней, добрыми делами и покровительством несчастным заставила забыть о той крови, которая была пролита из-за нее.

Джихангир был ей верен до своей смерти и пожелал, чтобы и ее похоронили возле него, в мавзолее, возведенном его отцом.

Было около полудня, когда мы покинули этот великолепный монумент, каждая могила которого, каждый минарет, каждая ступень мраморных лестниц говорили нам о далеком прошлом, о тех временах, когда царило владычество монголов, и невольно напрашивалось сравнение того, что было и что есть, монголы дали эти дивные мраморные произведения искусства, а цивилизованные англичане — тюки с индиго или с опиумом и пароходы, бегающие по Гангу… и у меня возникал вопрос, что было лучшим для Индий?

Тчи-Нага отличился, и наш завтрак под открытым небом, в тени громадного тамарина, был достоин самого требовательного гурмана.

Молодые цыплята и бекасы, уже покрывшиеся тонким слоем жира, салат из пальмовой капусты, крошечные, не крупнее наших вишен, томаты, поджаренные в масле, и королевский десерт, персики, груши, виноград, манго, бананы, ананасы, гуявы, летчи, что можно было требовать еще?

Мы закончили наш завтрак и тихо беседовали, следя за причудливыми кольцами дыма от наших душистых сигар, как появился Амуду со своей рекогносцировки, с ним наш красивый туземец мусульманин Шейк-эль-Молук, мой нубиец представил его нам, как самого знаменитого охотника на тигров.

— Ты слышишь, что говорят о тебе? — обратился я без всяких предисловий к охотнику.

— Салям, саиб, — отвечал Шенэль-Молук, почтительно кланяясь, — я отлично слышал, что сказал чернокожий!

— И так как, без сомнения, ты сам ему об этом сообщил, то тебе не трудно будет и доказать это на деле?

— Шейк-эль-Молук известен во всей провинции Агры, как первый охотник! — ответил он просто.

Я отлично знал повадку туземцев, они с готовностью предлагают свои услуги иностранцу и, обыкновенно, требуют плату вперед, а в тот момент, когда их услуги необходимы, они исчезают бесследно, со мною было столько подобных случаев, что я с большой неохотой вступал в какие-нибудь переговоры с индусами, а особенно мусульманами.

Между индусами есть много честных людей, но я никогда не встречал ни одного мусульманина, которому можно было бы довериться, разве только это входило в их интересы.

— Если твоя репутация такова, — ответил я охотнику, пытливо вглядываясь в него, — то, конечно, ты известен шикдару (начальник полицейского поста) в Секондаре?

— Ты можешь спросить его, он тебе скажет, что Шейк-эль-Молук не солгал!

С этими словами он полным благородства жестом отвернул свою панью и показал нам свое правое бедро, оно было изборождено такими ужасными рубцами, точно ему рвали тело железными крючьями.

— Как ты думаешь, — обратился он ко мне с нескрываемой гордостью, — близко ли я видел тигра, чтобы получить эти раны?

Аргумент показался мне веским, да и манера держать себя говорила в пользу туземца, так что уже я начал думать, что моему нубийцу повезло.

— Итак, Шейк-эль-Молук, — сказал я, — мы охотно доверяемся тебе, но, не считая сегодняшнего дня, мы можем остаться в этих краях не более двух суток, какую охоту можешь ты нам устроить за это время?

— Какую вы пожелаете, саибы!

— Я повторяю, что больше двух дней мы в джунглях пробыть не можем!

— Два дня слишком мало!

— Мы не знаем ни зверей, которые здесь могут встретиться, ни какое расстояние придется пройти, а потому придется остановиться на том, что ты сумеешь нам устроить!

— Хорошо, кабаны, лани, тигры и черные буйволы изобилуют в этих краях!

— Мы намерены охотиться на крупного зверя, и если ты дашь нам возможность убить за эти два дня тигра или буйвола, и мы будем довольны тобой, то будем считать тебя за первого стрелка в этой стране!