Фактор беспокойства

Блин! А вот это пренебрежительное «Да плевать!» мне по-настоящему обидно, но зато чётко «расставляет приоритеты». Дожился, Миша, поздравляю! Ты теперь сразу на ИНО ОГПУ и ГРУ работаешь, мало тебе было «Коминтерна»? Как же там… «Юстас, Юстас, — я Алекс!» Или наоборот? Впрочем, а мне-то теперь какая разница? Хрен редьки не слаще. Опускаю трубку телефона и натыкаюсь на осуждающий взгляд хозяйки пансионата сеньориты Фернандес.

— Сеньор Лапин, Вы слишком часто и подолгу занимаете телефон! Конечно, в случае необходимости любой постоялец может воспользоваться этой услугой совершенно бесплатно, но не каждый же день! — вот жешь… старая ты грымза! Ведь явно вымогает с меня деньги, а всего-то лишь третий звонок. Но увы, мне теперь деваться некуда, действительно придётся звонить «подолгу и каждый день», а значит с этой алчной хозяйкой пансиона необходимо договариваться «полюбовно». Вздыхаю и виновато развожу руками:

— Донна Фернандес, я сейчас своей матушке в наше посольство в Париже звонил. Она очень сильно обо мне беспокоится и требует от меня чтоб всенепременно сообщал ей о своём самочувствии ежедневно. Если же я ей не позвоню, то она, как пить дать, непременно сама сюда приедет, а я не хочу утомлять свою мамочку таким тяжёлым путешествием. Но я же понимаю, что для Вас это может быть чересчур накладно, поэтому прошу принять от меня вот эти скромные сто песет в виде небольшой компенсации за Ваше беспокойство в течении ближайшего месяца. Признаюсь, что моя мамочка очень требовательная и дотошная женщина, но Вам я обещаю занимать телефон не более получаса в день. Вы и сами понимаете, что как любящий сын я просто не имею права отказать своей матушке в её небольшом любопытстве и обрывать наш разговор на полуслове. Она ж у меня такая ранимая, что может этого не понять и такого небрежения сыновьим долгом не переживёт. Прошу Вас заранее меня извинить, если этими звонками причиняю Вам столь досадное неудобство.

— Ах! Ну что Вы, сеньор Лапин! Я сама Мать, и была бы только рада такому любящему сыну. Вот мои дети мне звонят очень редко, только тогда, когда сами нуждаются в финансах. Конечно же звоните! Я Вам не стану в этом препятствовать. Мама — это святое! — и довольно улыбаясь сеньорита Мартина Фернандес удаляется в свою комнату.

Хех! Ещё бы ей не быть довольной. Сто испанских песет по нынешнему курсу, это даже чуть больше чем тридцать американских долларов. Треть месячной зарплаты одного моего знакомого «коменданта» из ВВС Испании. Ну, да. Дорого! Но зато теперь имею доступ к телефону в любое время суток и лишних вопросов никто мне задавать не станет. Одной проблемой стало меньше, зато других… пруд пруди. И первая, надо как-то и где-то разживаться легальным стволом. Мой «Дерринджер» явно «в таких играх не игрок». А мне ещё и пожить немного хочется.

* * *

В понедельник восемнадцатого февраля состоялась моя первая встреча с оркестрантами Музыкального театра и актёрами труппы. После знакомства и короткого представления все вокалисты отправляются в малый зал готовить свои сольные партии. Наша общая с ними встреча состоится только через неделю, а вот репетицию с оркестром начнём прямо сейчас. Ага, «репетиция»… Уже через полчаса невольно вспоминаю об Артуро Тосканини и его страстном нежелании иметь в своём оркестре женщин. В оркестре Бильбао также играли сеньориты, но никаких проблем с ними не возникало. Молчаливые и скромные словно монашки. Мечта дирижёра!

Но эти? У тебя в нотном стане что показано? Пауза? Или всё же «трескотня» с соседкой в тональности «ля минор»? Даже я понял, что твой «милый друг» тебе изменил и соседка советует «отомстить». И хрен бы с вами с обеими, но(!) где находится пульт дирижёра, а где второй ряд скрипок? Пипец! Ко второму часу репетиции уже хочется по полной программе включить «режим Тосканини», выхватить у фагоиста его инструмент (один хрен он «спит» и ни разу вовремя не вступил) и от всей широты души пройтись по всем рядам кларнетов и флейт этой увесистой «вязанкой дров». Пожалуй только к виолончелям у меня претензий нет, но вот как они умудряются одновременно играть и жевать? Это для меня загадка. Через четыре часа пошла сплошная какофония. Всё, приплыли. Музыканты «утомились»… Эх, Артуро Тосканини на Вас нет!

Сидим в кабинете маэстро Арбоса и обсуждаем прошедшую репетицию. Маэстро «на взводе», а вот я абсолютно спокоен. А мне-то с чего нервничать? То, что музыканты откровенно облажались, так это не моя вина. Я сделал всё что мог и что от меня зависит, и дальше буду так же старательно это делать. Мне конечно жаль, что «наш первый блин вышел комом», но когда оркестранты вместо того чтобы играть музыку, в паузах обсуждают политику? Тут уж ни о какой сыгранности и речи идти не может. Затыкать им рты? Вот этим пусть сам маэстро Арбос и занимается, у меня другая задача… — Кстати, Маэстро, а с приобретением револьвера мне помочь не сможете…?