Фактор Черчилля. Как один человек изменил историю

«Мы понимаем, что России надо обезопасить свои западные рубежи и ликвидировать возможность немецкой агрессии. Мы приветствуем Россию на заслуженном ею месте в кругу ведущих держав мира. Мы приветствуем ее флаг на морях. Прежде всего, надо способствовать постоянным, частым и растущим контактам русских людей с нашими народами по обеим сторонам Атлантики. Тем не менее моя обязанность перед вами состоит в том, чтобы представить факты нынешнего положения в Европе такими, какими их вижу я.

От Щецина на Балтике до Триеста на Адриатике, через весь континент, был опущен железный занавес. По ту сторону лежат все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы. Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест и София – все эти знаменитые города и народы вокруг них оказались в пределах того, что я должен назвать советской сферой. Все они подвержены в той или иной мере не только советскому влиянию, но заметному и усиливающемуся контролю Москвы. Лишь Афины с их бессмертной славой могут свободно определять свое будущее на выборах с участием британских, американских и французских наблюдателей. Польское правительство, находящееся под пятой России, поощряется к огромным и преступным посягательствам на Германию, что приводит к прискорбному и неслыханному в своих масштабах изгнанию миллионов немцев. Коммунистические партии, бывшие столь немногочисленными в государствах Восточной Европы, сейчас непомерно гипертрофированы и стремятся повсеместно установить тоталитарный контроль. Почти все эти страны руководятся полицейскими режимами, и пока в них, за исключением Чехословакии, нет подлинной демократии».

Черчилль продолжает свой панорамный обзор, отмечая практически все – от атомной бомбы до положения в Маньчжурии. Он призывает к «особым отношениям» между Британией и США, говорит о совместимости их вооружений и военных структур. Он делится мечтой о единой Европе и братстве людей, обращаясь к духовно великим Германии и Франции.

Эта великолепная речь наполнена вдохновляющими образами, но в заголовки новостей, разумеется, попало избиение коммунистов.

Черчилль был обвинен в паникерстве – также его в свое время обвиняли в преувеличении угрозы, исходящей от нацистской Германии. Лондонская The Times пренебрежительно отнеслась к подчеркиваемому им резкому контрасту между западными демократиями и коммунизмом, называя этот подход «прискорбным». «Две политические системы должны учиться друг у друга», – резонерствовала редакционная статья.

У нью-йоркского The Wall Street Journal вызвало отторжение предложение о новом тесном сотрудничестве с Британией: «Соединенным Штатам не нужен альянс или подобие альянса с каким-либо другим государством». Последовавшие два года опровергли критиков, но в то время их гвалт стал настолько громким, что Трумэн был вынужден дать пресс-конференцию. На ней он неубедительно отрицал, что Черчилль заранее показал ему свою речь.

Москва разразилась неизбежными осуждениями, Черчилль изображался бесноватым разжигателем войны, размахивающим гранатой. «Правда» заявляла, что с его зловещими расистскими теориями о превосходстве «англоязычных народов» Черчилль стал идеологическим наследником нацистов. Эта же точка зрения была явно отражена в интервью самого Сталина.