Фактор фуры

По всей видимости, дело касалось контроля над чрезвычайно деньгоносной компанией: сторона, условно, А пыталась головоломным финтом при помощи каких-то западников перевести активы за границу, сторона же, условно, Б пыталась не дать ей это сделать, а весь доходный бизнес отхапать себе (это в самых общих чертах - но нюансы нас и не интересуют). На стороне Б был некий крупный (калибра магнум) госчиновник. За сторону А тайно играл Поляков, имевший обширные связи, в том числе в Европе. Поговаривали, что он собирался втихаря вывезти на Запад для передачи представителю тамошних заинтересованных лиц не то сильно важные документы, не то секретную-пресекретную информацию - но не успел: отправился на нары.

Что касается тюремного суицида, то, согласно некоторым утечкам, самоубился Поляков не без посторонней помощи. Чьи интересы обслуживал этот помощник: бывших ли партнеров Полякова, опасавшихся его болтливости, самих ли чекистов, почему-либо решивших спрятать концы в воду, - не узнает, видимо, никто никогда; за свою карьеру разворотливый политтехнолог и бизнес-консультант поработал на такое количество хозяев и владел таким количеством компрометирующей инфы, что список заинтересованных в его своевременном суициде практически бесконечен.

«А теперь внимание. Пункт первый: арестован Поляков был десятого сентября сего года. Пункт второй: московская пиарщица Майя Шатурина была его любовницей (помнишь, я тебе еще в Венеции говорил?).

Проверка на склероз: когда Майю в последний раз видели живой (так мне сказал Альто - но я выяснил путем переговоров с Москвой, что не видели, а слышали ее голос по телефону) знакомые? Десятого сентября. Когда по ее паспорту твоя греческая знакомая вылетела из Москвы? Одиннадцатого. Когда Майя Шатурина, согласно выводам патологоанатомов, выставила кеды? В конце первой декады сентября.

Помнишь еще, что я тебе говорил в Венеции: ни Майя, ни Тоха до самого последнего момента никуда уезжать не собирались. Мне удалось выяснить, что тот самый звонок десятого числа - один, по крайней мере, из последних звонков - был близкой подруге и коллеге, которую она предупреждала, что завтра на несколько дней уезжает за границу (внезапные срочные дела), и просила подменить ее на работе. Отпуск на неделю за свой счет она взяла по телефону. Тоха делает то же самое день спустя (только отпуск берет на две недели).

Одиннадцатого нескольким друзьям он сказал по телефону, нескольким написал в СМСках, нескольким - в электронных письмах следующее: у нас с Майей семейный кризис, мы делаем последнюю попытку наладить отношения, для этого уезжаем недельки на две, а чтобы нас никто не отвлекал, отключаем сотовые. Тогда же и Майиным некоторым знакомым пришли аналогичные мессиджи с ее мобилки. И все в это поверили, потому что в каком состоянии находится их брак, знали. Если чему и удивились, так это недооцененной, видимо, сентиментальности супругов: сколько оба говорили, что развод - дело давно решенное, ан глядишь ты, все-таки пытаются отмотать назад… Те же, перед кем сама Майя сослалась на дела, сочли, что она просто не хотела откровенничать.

Начинаешь примерно врубаться?

Имей в виду - все вышеизложенное я узнал, не вылазя из своей конуры, при помощи двух технических устройств: компа и мобилы. Но даже это все фигня. Если ты еще сомневаешься, что и итальянское гэбье, и российские менты должны сосать у меня не нагибаясь, информирую: я понял, как умерла настоящая Майя Шатурина и как во все это оказался втянут ты. Рассказать?

Только жду сначала ответной любезности.

C amp;М»

40

Я сперва решил, что здесь у них что-то вроде местного МВД: огромное, в целый квартал (причем немаленький), здание, тяжелое, мрачноватое, у каждого подъезда - по группе униформистов в фуражках, надписи: «Вход по картам». Явно же нечто фискальное… А потом смотрю вывеску: Universite Paris. Это, оказывается, и была Сорбонна.

Интересно, с чего это цитадель вольномыслия превратилась в каземат? И где дух шестьдесят восьмого года?.. В Сен-Дени, вот где. Правда то, что там, по всему судя, затевается, к шестьдесят восьмому имеет столько же примерно отношения, сколько популярные у нас в городе в конце семидесятых махаловки район на район, скажем, к семнадцатому… Хотя - и тогда ведь, в революционном мае, буянящие студенты огорошили правительство отсутствием политических требований. Они сами не знали, чего хотели. Rebels, видите ли, without a cause. А чего, интересно, хочет цветная урла из пригородов?..

(А чего хотели арабы - британские, между прочим, граждане! - взрывавшие мирных лондонцев в тамошней подземке летом?.. Прав был Попов: в этом дарвинистском мире любой гуманистический прогиб порождает не благодарность, а агрессию.)

Картье-Латэн действительно был полон молодежи: слезающей с мотороллеров, кучкующейся на тротуарах, набившейся в пабы. Перегораживали тротуары статичные клошары: от благообразных бородачей до мерзейших бесполых существ с опухшими голыми нижними конечностями…