Фактор фуры

Но еще более сенсационными были откровения Стукача касательно тех самых лиц. По его словам, в Европе существует некий неофициальный и вообще никак не оформленный Клуб, куда входят разные люди из разных структур разных (в основном, конечно, «старых», наиболее могущественных) членов ЕС, объединенные реальным влиянием на политику своих стран и ЕС в целом. Политики, высокие армейские, спецслужбистские и полицейские чины, крупные бизнесмены и общественные деятели. «Клуб» в данном случае определение сугубо условное - имеется в виду система неофициальных консультаций, координации действий и принятия общих решений в обход громоздких и зачастую малоэффективных государственных и надгосударственных структур. Соответственно и цели членов Клуба зачастую далеки от официально декларированных целей правительств. Так вот, именно Клуб интересовался работоспособностью белянинской программы и дал ему карт-бланш.

Эксперимент, конечно, не был тайным (слишком широкий круг людей в нем участвовал), но и излишней огласке не предавался. Естественно, тщательно скрывались его конечные и истинные цели, связь с Клубом и само наличие Клуба. Но именно на почве этой связи и этой секретности и начались в какой-то момент неувязки. Об эксперименте узнали некие силы, играющие против Клуба. Возможно, влиятельные люди, не вошедшие в Клуб; возможно, недовольные своим положением в Клубе. Целенаправленным вмешательством в эксперимент они стали - косвенно, через лаборантов, Белянина, руководителей Фонда, - провоцировать стоящих за ним, экспериментом, членов Клуба, намекая на возможность предания широкой огласке всего, что скрывалось.

Затея закончилась стопроцентным успехом: члены Клуба перепугались, начали подозревать друг друга и всех окружающих в ведении двойной игры (тем более что многие из членов всю жизнь проработали в спецслужбах и привыкли мыслить в категориях заговоров и провокаций), сводить между собой счеты и подставлять кого получится.

(«Заметьте, - говорил мне потом Альто, - никакого РЕАЛЬНОГО криминала ни в чьих действиях не было. На практике пока осуществлялась только сугубо научная затея, пусть сколь угодно нетривиальная, но сама по себе совершенно безобидная! Но в том-то и суть любой негласности, секретности, любых закулисных игр и тайных операций - говорю вам как человек, связанный с ними всю профессиональную жизнь, - что секретность очень быстро делается самоценной, самодовлеющей и самовоспроизводящейся, порождающей паранойю и криминал. Совершенно неважно, что именно засекретить - но угроза нарушения секретности приводит к повышенным мерам по сохранению секретности и созданию все новых структур: с одной стороны, по разоблачению секретности, с другой - по ее сохранению. Объяви гостайной рецепт мороженого - и моментально вокруг начнутся коррупционные скандалы, сенсационные разоблачения, войны спецслужб, и трупы станут выносить пачками…»)

В какой-то момент процесс вышел из-под контроля, его участники запаниковали и принялись «зачищать территорию». Жертвами такой панической зачистки стали несколько человек (и членов Клуба, и просто тех, кто «слишком много знал»), включая Белянина. И чуть было не стал Стукач - решившийся максимально широко разгласить все, ему известное, именно затем, чтобы перестать быть носителем опасной тайны…

- Послушайте, добрый следователь, - я бросил газету, - у вас тут закурить не водится?

- Извините, не курю… - Голос Альто из кухни тотчас заглушила кофеварка.

Я хрустнул пальцами, поднялся, подковылял (коленка, тварь, еще болела) к балкону, встал в дверях, привалившись плечом (правым, понятно) к косяку, щурясь. Утреннее солнце грело почти по-летнему, облака растащило, небо отливало совершенно рекламной спектральной голубизной. В соседнем садике полно было зеленых деревьев - что-то, по-моему, даже плодоносило.

Я спохватился и перестал мять собственные кисти. Без курева хоть вешайся…

Маленький особнячок где-то на окраине Барселоны, несколько запущенный с виду. Он делился на две половины - одна из них стояла запертой. А в тех комнатах, куда вселились мы с итальянским гэбэшником, было, видимо, что-то вроде «нычки», «лежки», некоей берлоги, предоставленной (полудогадался, полузаключил я из намеков Альто) его испанским приятелем.

- Ознакомились?

Я обернулся. Гэбэшник в рубашке с закатанными рукавами выставлял на столик разноразмерные и разноцветные кружки. Мускулистые предплечья следака были коричнево-загорелы и черно-волосаты.

Я вернулся в кресло, взял кружку и бессмысленно в нее вытаращился. Перевел взгляд на газету. На Альто (он наблюдал за мной).

- Вы это серьезно? - спрашиваю.

- Я? Я пока ничего не говорю…

- Но… - Я не знал, что хотел сказать. На что возражать, что отметать с порога…

- Не спешите. - Глядя на меня, он откинулся на спинку и принялся массировать обеими руками шею. - Просто подумайте. Спокойно. Сами.