Фактор фуры

В Португалию уехал ее знакомый, некий Игорь. Работает там - он моряк (их вообще там полно, украинцев, на торговом флоте, в частности). В Лиссабоне нанимается на корабль механиком. Последние несколько месяцев был вроде в рейсе, но где-то на днях - она слышала мельком, еще в Николаеве своем - не то вернулся, не то должен вернуться… «Ты знаешь какие-нибудь координаты: Игоря, пароходной компании? Можешь хотя бы узнать?» - «Наверное». - «Ты вообще хорошо с ним знакома?» - «Когда-то была…»

Шанс, конечно, был совсем жалкий - что этот Игорь действительно сейчас в Лиссабоне, что мы его найдем, что он согласится нам помочь… Как помочь? Моряк - уже неплохо, тем более механик… Может же теоретически вывезти на корабле - хоть в машинном отделении, я не знаю, хоть в трюме…

Мы дошли до кольцевой и, ориентируясь по указателям, в конце концов вычислили шоссе на северо-запад. И стали ловить попутку.

Часть четвертая Край света 54

«Все будет харр-ра-шшо!! - в приступе истерического оптимизма завопил откуда-то нарочито придурковатый голос промежуточного пола. - Все будет хорошо, все будет хорошо - я это знаю!..» На секунду я совершенно потерялся. На узенькой улочке Баирру-Альту полутрущобного района в центре Лиссабона надрывался глумливый русскоязычный попс.

Впрочем, через минуту среди кустарных разноцветных граффити, которыми все дома тут исписаны на уровне первого этажа, среди португальских социалистическо-анархистских лозунгов обнаружилось корявое, но гордое: «ХУЙ», а ниже почему-то латиницей: «B. D. V. Omsk». Пол-Евразии, е-мое, не поленился преодолеть соотечественничек из этого таинственного бэ-дэ-вэ, чтобы отметиться на самом краю Европы таким вот изысканным способом…

Мелкие квартальчики, старомодные фонари, торчащие из облупленных стен, фигурные решетки недоразвитых балкончиков. Непременное разноцветное белье наружу, в том числе на уровне первого этажа (бери не хочу - не хотят). Треть домов в строительных лесах. Трущобность здешняя, впрочем, была явно туристически востребована: без конца попадались ресторанчики с выставленной в окнах сырой рыбой и раскрасневшимися ракообразными во льду (почему-то сплошь закрытые в самый обед). И востребованность эта нам в итоге помогла - на одной из улочек мы вдруг услышали безграмотные, но страстные английские восклицания: толстый индусообразный тип делал нам приглашающие жесты с балкона одной из халуп, через каждые полтора слова повторяя: «Вери чип!»

То был даже не хостель (называлось заведение на Rua Da Rosa 121/1 «Albergue Popular LDA»). «Заведение определенного пошиба». «Нумера». Что и требовалось доказать. И впрямь «чипее» некуда - десять евро с носа в сутки. А главное - нам удалось договориться о «вписке» без паспорта.

Комнату из соображений экономии мы взяли одну, кровать в ней тоже была одна, двуспальная - я заметил, как Таня непроизвольно скривилась. Никто тут ничего не скрывал (как бы не демонстрировал): санузел на этаже, зато в номере раковина и биде. Над напрочь продавленной койкой на беленой стене - многочисленные грязные отпечатки ладоней. В верхнем ящике полированного комода и вовсе обнаружились розовые стринги…

В здоровенном холодном санузле сифонило из щелястых ставен. Я уже вытирался, когда в дверь нетерпеливо забарабанили. «Погоди, я уже!» - крикнул я по-русски, думая, что это Таня. Открываю: на пороге голый бритоголовый «гуталин» выше и шире меня, небрежно обернутый вокруг мощных бедер полотенцем.

…Совместными усилиями, с трудом, но нам удалось дозвониться сначала до Николаева - узнать название пароходной компании, потом до нее самой. В конце концов там даже разобрались, о каком Игоре речь. Нет, его рейс еще не вернулся - проблемы, задержки. Ожидался - скоро. На неделе…

В быстрых ноябрьских сумерках мы молча неподвижно сидели в этой похабной комнате. Я долго без особых мыслей изучал рыжий кафель на полу… на стенах - белый в сине-желтый цветочек… Потом обратил внимание на картину: у нас была еще и картина - в золотого цвета основательной раме. Сперва, мазнув глазами, я решил, что на ней - Богоматерь. Сейчас пригляделся: как же!.. Кающаяся грешница: на коленях, к шее привязан якорь, в одной руке - стрела и цеп на-вроде нунчаков, в другой - белая лилия…

Под окнами орали, тарахтели мотороллеры. Я покосился на сгорбленный Танин силуэт, поймал быстрый взгляд исподлобья. Встал и пошел наружу.

К ночи тут, видимо, жизнь как раз начиналась. Толпами шлялись «пингвины», негры, португальцы-алкаши. Чуть не на каждом углу ко мне подходил ненавязчивый «баклажан» и тем же тоном, каким у нас на рынке соблазняют «спиртиком-водочкой», предлагал «хаш-хаш». Галдели битком набитые пещерки-бары.

Через некоторое время я обнаружил себя в крохотной пивнухе с кафельными стенами. За обитой жестью стойкой под сенью двух больших, древних, неработающих вентиляторов весело гуздел и бурно жестикулировал пьяный седой старикан; исполненный достоинства бармен кивал ему благосклонно. За спиной у последнего тянулись полки с бесконечными пыльными бутылками гинжи дюжины сортов.