Фактор мести

У меня закончились аргументы, я замолчала. Была готова смотреть куда угодно, только не на него, поэтому уставилась в окно. Поставив мысленную преграду, задумалась. Нужно успокоиться и начать действовать. Если Эндрю станет мне доверять, это будет первым шагом на пути к победе.

— Если хочешь заставить меня есть, — я повернула голову в его сторону, — расскажи, как ты стал вампиром. Тогда я съем все, что ты принес.

— Не думал, что тебе это интересно.

— Вот видишь, ты еще многого обо мне не знаешь, — я вскинула брови.

— Это поправимо, — его губы изогнулись.

— Ну так что? Ты расскажешь, как стал вампиром?

Выдвинув из-за стола стул, Эндрю ловко оседлал его, сложив руки на спинку. Взгляд при этом блуждал по мне.

— В 1861, как ты знаешь, началась Гражданская война. Я пошел в армию добровольцем. Воевал на стороне Юга. Пришлось повидать много крови. Но тогда мне было плевать на нее.

— Забавно, — хмыкнула я.

— Сейчас да, но не тогда, — с грустью произнес Эндрю. — Меня взяли в плен. Северяне общались с индейцами, а те весьма изобретательны в пытках, — на его лице отразилась боль, глаза померкли, уставились в пол.

Я видела, как тяжело ему давались слова, поэтому старалась не перебивать.

— Делали надрезы на ногах и опускали в муравейник… А вот здесь когда-то были шрамы от надрезов. — Он закатал рукава рубашки. — Через них северяне продергивали ремни и привязывали к горлу.

Где-то внутри зашевелилось сострадание. Я нахмурилась, представляя все то, через что пришлось пройти Эндрю. Тогда ведь он еще не был чудовищем.

— В самом деле изобретательны, — подытожила я. — Уверена, это только начало.

— Тебе бы в метеослужбе работать, — хмыкнул Эндрю. — Твои прогнозы были бы популярны, — сказал он и снова стал серьезным. — Северяне знали, как причинить боль. Они загоняли металлические пластины под ногти. Не представляешь, какие это причиняло мучения. А теперь мое тело почти не способно воспринимать боль. Ирония судьбы.

— Не знаю, что и сказать, — растерялась я, поглядывая на руки Эндрю.

— А что тут скажешь? За сто пятьдесят лет вампир столько всего познает, что у обычного человека волосы дыбом встанут, — дополнил он.

Взгляд казался таким человечным, взволнованным, что я с трудом напомнила себе, кто передо мной.

— Когда северяне поняли, что пытки ничего не дадут, пустили мне в грудь пару пуль и выбросили на улицу. Умирать. Адриан меня спас. Если это можно назвать спасением.

— Почему же он считает тебя сыном?

— При жизни у него была большая семья: мать, жена и шестеро детей. Он их любил. Так сильно, как только можно себе представить. Но однажды его обратили в вампира. Адриан был вынужден покинуть любимых, чтобы не причинять им боль. Но он не знал, что поступает неосмотрительно, оставляя их одних. На его дом напали бандиты и вырезали всю семью. Ему не удалось спасти детей, только Ирэну. С тех пор он скитался в поисках людей, внешне похожих на его погибших сыновей и дочерей. Так Адриан нашел меня, даровав эту чертову жизнь… В общем, теперь вся семья в сборе.

— Постой, ты сказал, что убили детей, а жену он обратил. А что стало с матерью?

— Насколько мне известно, мать он не сумел превратить в вампира. Хотя она еще была жива. Адриан нашел другой выход — воспользовался помощью ведьмы. Она наложила на его мать заклятье, чтобы сохранить ее тело. Кстати, Адриан перевез его в Сэнтинел. Представляешь, как он сентиментален? И уж поверь, он не остановится ни перед чем ради спасения близкого человека. Даже законы не преграда, если дело касалось его детей. «Папочка» всегда умело заметал следы, покрывая наши преступления, уничтожал обидчиков. Он искренне нас любит, будто мы и есть его настоящие дети.

— Вот как, — я задумалась.

Дядя это знал, поэтому хотел убить Эндрю. Но я не повторю его ошибки и не стану очередной жертвой Адриана. Просто нужно заслужить доверие Эндрю… И это хорошо, что он мне открылся.

Я помнила про сокрытие мыслей, поэтому старалась ни на минуту не ослаблять защиту. К счастью, мне легко это удавалось, ведь Эндрю был занят воспоминаниями.

— Вот только обращая меня, Адриан не учел моего желания, — продолжил вампир. — Уж лучше бы я умер, чем каждый день проживать с тоской по прошлому и человеческой жизни. Этого уже не вернешь. Проклятая вампирская сущность сделала меня тем, кого я всегда презирал — убийцей.

— Ты уже не в первый раз проклинаешь свою сущность. Я-то думала, ты доволен этой жизнью.

— Доволен? — нахмурился он. — По-твоему, мне доставляет удовольствие убивать людей? Не стоит выдвигать предположений, потому что они все равно окажутся неверными. Ты ничего не знаешь. Ничего.

Похоже, я задела больную тему.

— Ты же сам говорил — тебе нравится мучить людей перед тем, как взять их кровь. Изводишь жертву своим присутствием, от страха ее кровь меняет вкус. Тебя ведь поэтому называют Игроком?

 — Это маска. Когда я веду борьбу с самим собой, со своими принципами, надеваю маску жестокого и циничного идиота. — Эндрю слез со стула и присел на край кровати. — Я никогда не убивал человека только из одного желания.

Во мне вспыхнуло негодование. Тогда почему он убил папу?