Фактор внешности

Вот так я и дождался своего признания в роли президента агентства – сразу заслужил право быть на короткой дружеской ноге с самим Баллкианом.

– Хм… послушай…

– Чарли, – представился я повторно.

– Чарли… ты мог бы привести Кару Мерксон? Надеюсь, она не откажется пообедать…

– Спрошу у нее, – пообещал я прежде, чем мы распрощались.

Я позвонил Каре и рассказал о нашем разговоре. Она спросила:

– Он извращенец? – а затем, засмеявшись, добавила, что готовит клубничный пай и должна немедленно достать его из духовки.

Один раз в три года в Нью-Йорке устраивалась эта выставка, больше всего напоминавшая шоу, на которое обычно приглашались художники, писатели, режиссеры, саксофонисты, спортсмены, бонвиваны и повесы богемного мира.

На мероприятии представлялись картины Фаркара Веблена, художника, стремящегося смешать все традиции. Он заслужил признание, прежде всего благодаря размерам своих холстов и почти эпическому размаху своих амбиций, подогреваемых титанической энергией.

Поскольку Роттвейлер возложила на меня почетную обязанность поставлять Гарри девиц для свиданий, мне следовало быть ей признательным за то, что я теперь мог побывать в столь блестящем обществе и свести знакомство с элитой художественного мира, с представителями творческой богемы и любимцами публики.

Веблен был полностью удовлетворен сотрудничеством с Роттвейлер и заказчиками, которых она ему рекомендовала. Его супруга Олимпия сама была моделью, которую Роттвейлер открыла и пестовала в течение многих лет – она очень преуспела в рекламе белья и марок спортивной одежды. Таким образом, Олимпия довольно долго являлась моделью Роттвейлер и музой Веблена. Звали ее тогда не Олимпия, а Блинка. Как всегда в случае с моделями Мисс, у нее было смешанное происхождение – полуиспанское-полуафриканское. Один молодой фотограф, сделавший целый ряд ее снимков в голом виде, завоевал такую популярность благодаря этому, что стал звездой первой величины. Но к тому моменту, когда я познакомился с Гарри, Олимпия уже была слишком далека от времени своего расцвета, и я подозревал, что именно тоскливый взгляд на фотографии ее юности заставлял Веблена присматриваться к девушкам, которых я привел с собой, – он выбирал среди них следующую кандидатку на роль миссис Веблен.

Роттвейлер сама указала тех моделей, кто должен составить мой эскорт, и надо заметить, что отобрала самых экзотических красавиц – Тельму, высокую, немного пышноватую блондинку, которая пользовалась огромным успехом в немецком «Вог», Инее, темноволосую барышню из Барселоны, Мин, китаянку со множеством косичек и восхитительно гладкой кожей, Клариссу Кокс, чернокожую модель из Канзас-Сити, стремящуюся активно продвинуться по карьерной лестнице.

Кларисса, очень хорошенькая, в начале своего пути в модельном бизнесе была и вовсе прелестнейшим созданием, яркой, выразительной личностью, то, что Роттвейлер называла «девушкой с изюминкой». Кроме того, она не была абсолютной рабой своего способа зарабатывать деньги и занималась еще журналистикой. Она написала книгу, которую, как мне доподлинно известно, не хотели печатать исключительно потому, что в ней высказана не совсем приемлемая для современного европейского мира точка зрения о том, что экспансия его цивилизации, и модный бизнес в частности, разрушительно воздействует на многие страны третьего мира.

Клариссе удавалось виртуозно совмещать в своих сочинениях жаргон фэшн-индустрии и интеллигентность. Среди моделей она славилась умом, критичностью и умением ясно и грамотно выражать свои мысли в устном и письменном виде. Даже если ей доводилось писать статью в какой-нибудь второсортный журнал, она делала это профессионально и старалась поднять уровень своей рубрики с самых нижних пределов жалких сплетен до правильно построенных и логически обоснованных сообщений дикторов Си-эн-эн.

Тем не менее она была успешной моделью. Но не супермоделью. Себя все же, не смущаясь, представляла как супермодель и в интервью на телевидении, и в рекламных статьях, но объективно финансовый уровень ее контрактов свидетельствовал о том, что она не дотягивает до этого звания. Иногда из-за ее невинного тщеславия случались недоразумения. Однажды в ночном ток-шоу известный своей язвительностью ведущий и писатель Клемент Эгберт спросил ее: «Правда? Вы супермодель? У нас с вами, видимо, разные точки отсчета "супер"».

Но, к сожалению, это немного негалантное заявление отражало истинное положение дел – Кларисса находилась на пике успеха, но, по меркам супермоделей, он был слишком уж скромен. Она мечтала сняться в кино, но роли ей предлагали второго плана и в самых дешевых и низкобюджетных сериалах.