Фактор жизни

И Том вспомнил: в первый раз, когда он был в оружейном зале маэстро да Сильва, его встретил болезненного вида мальчик.

– О Судьба, это были вы! Вы потеряли сознание тогда.

– Я чуть не умер.

– Слава Судьбе, вы не умерли! – Лорд Велонд улыбнулся. – В противном случае институт Истины лишился бы самого лучшего ученика за последние несколько десятилетий.

Лорд Авернон выглядел смущенным.

– В любом случае, – откашлявшись, вступила в разговор мистресс э’Налефи, – я желаю вам удачи, Том. И вам, Авернон. Пусть вы оба получите то, чего заслуживаете.

* * *

– Прекрасно. – Том взглянул на дисплей. – Что должна представлять эта тета-функция?

– Общую, двунаправленную временную энергию. Посмотри сюда. – Лорд Авернон бросил Тому кристалл, и тот поймал его на лету. – Прочитай, а потом мы поговорим.

Они располагались в скромной пассажирской каюте. Только иногда сила инерции напоминала им о том, что они находятся внутри небольшого арахнаргоса. Тут не было никаких окон, через которые можно было бы выглянуть наружу.

– Что такое Созыв?

– Ежегодная встреча. На нашем Созыве собираются представители четырех секторов, это почти восемь владений.

– Так много?

– Да. Все владения, которые находятся в пределах границ четырех секторов. Каждый год одно из владений предоставляет место для проведения Созыва. Эта обязанность переходит от одного владения к другому.

– И?..

– Не понял?

– Что они делают на этом Созыве, милорд?

– Пожалуйста, называй меня просто Авернон. – Юноша казался рассеянным. – Политические обзоры, решение спорных вопросов, разного рода проблемы. Ратификация итогов локальных войн, если до этого дойдет дело. Кроме того, на нем проходят назначения на официальные должности.

– Понимаю. Вы надеетесь стать академиком? Авернон пожал плечами:

– Мне трудно представить для себя что-либо иное. Кому захочется управлять владением?

* * *

Через пять дней они прибыли на место.

Здание Межгосударственного Конгресса было построено с размахом. Выкрашенный в красный цвет сияющий дворец размещался в огромной пещере, со всех сторон его подпирали серебристые контрфорсы. В гостевом крыле дворца полы были черные и блестящие, а высокие потолки отделаны слоновой костью.

Багаж Авернона несли слуги; Том сам нес свои вещи. Но их номера оказались совершенно одинаковыми.

– Мы можем рассмотреть некоторые сориты перед обедом, Том? Я хотел просмотреть стратегии перехода в состояние катарсиса.

– Устроит, если займемся этим через полтора часа? – спросил Том. Он хотел пробежаться перед занятиями, как обычно.

– Отлично, старина. – Авернон подошел к мембране, и она начала раскрываться.

– Я подумал, – сказал ему вслед Том, – что в теории драмы нет ничего, о чем бы вы не знали.

Авернон обернулся:

– Всегда находятся слабые места, которые не мешает немного подчистить. Ты так не считаешь?

– Честно? – Том пристально посмотрел на него. – Не в вашем случае…

– Черт возьми, Том! – Авернон отступил на шаг от мембраны. Она слегка завибрировала и вновь отвердела. – Я имел в виду то, что это необходимо тебе.

* * *

– Том!?

Том сбросил легкие простыни, вскочил на ноги и принялся на ощупь искать рубашку.

– Можно войти? – Это был голос Авернона.

– Да, конечно. – Том натянул рубашку. – Включить свет!

Рассеянное освещение сделало комнату, стены которой были выкрашены в персиковый цвет, теплой и уютной. Авернон вошел, и стул заскользил ему навстречу.

– Дисплей! – Авернон шлепнулся на обтянутое гобеленом сиденье.

Он был бледен, глаза воспалены.

– В чем дело? – спросил Том, когда в воздухе развернулся во всем своем многообразии спектр.

– Посмотри на это!

Трехмерные решетки пиктограмм начали менять места, и Авернон приступил к объяснениям.

Тому потребовалось несколько часов, чтобы сообразить, что именно Авернон подразумевает под понятием метавектора, но, когда он сообразил это, его охватило страшное волнение, и о сне было позабыто. Слой за слоем, продираясь сквозь голо графические мозаики, Авернон излагал суть своей теории, отбрасывая детали, когда Том не мог понять основных принципов.

– Господи, – наконец пробормотал Том. – Ведь здесь, – он указал на группу формул и пиктограмм, – то, что древние называли Теорией Всего Сущего и что никогда не было разработано.

Так оно и было. Теория простоты продержалась сто лет. Теория связи – следующие триста. Потом, в двадцать пятом веке, старые парадигмы были ниспровергнуты моделью Янтарного лабиринта – комбинацией двунаправленных временных петель с эмергеникой – контекстуальной наукой о возникновении новых явлений.

Субквантовые вихри, сознание позвоночных, динамика рынка акций, эволюция звезд были связаны на термодинамическом уровне сетью шаговых функций, которые правильно предсказывали огромное количество явлений, включая и возникновение однонаправленного течения времени.

Это была концепция мира, владевшая умами людей в течение периода, который длился в четыре с половиной раза дольше, чем господствовала система Ньютона. И теперь Авернон бросал этой концепции вызов.

А Том Коркориган присутствовал здесь только для того, чтобы стать свидетелем этого события.