Факультет любви

– Не переживай, я тебе свою дам, – и продолжила. – Открываю этот журнал, эту «Новь», а там неопубликованные письма Сергея Есенина к Дункакн! Ну-ка, ну-ка! Читаю – ничего не понимаю, какая-то билиберда и стихи внизу с надписью «неопубликованные». Так… ага… Моя ты девочка, Дункан. Твоё гнездо, как мой стакан! Я аж офигела! Когда это Есенин такое писал? И что за гнездо такое? И подпись, как сейчас помню, эту дебильную: «сархивами работал Ося Б.». Я потом всё-таки взяла для зачета несколько неопубликованных писем. Сдала, кстати. Поним даже половина девчонок курсовые написали. Вроде сдали все. Но журнал, конечно, дурацкий, хоть и местный.

– А ты знаешь, – заговорщицким голосомспросил я. – Кто это – Ося Бэ.?

– Нет, конечно! Кто?

– Ну, угадай.

– И как я это, интересно, сделаю? – она уже доедала мороженное, как вдруг она подпрыгнула, вазочка с остатками мороженного полетела на пол, она привстала, пластиковый стул упал. – Тыыыы? Ося Бэээ – это ты? Ты пишешь в этот дебильный журнал?

Я кивнул, она залилась смехом, согнулась пополам и облокотилась на стол.

– Погоди, погоди, – проговорила она сквозь смех и кашель. – Сейчас… Ося Бэ… это… это… Остап Бендер?

– Да.

Она просто билась в истерике, на нас смотрели все посетители кафе, к нам подошел официант.

– Девушке плохо? – спросил он учтиво.

– Девушке хорошо, – сказал я. – Если бы всем было так хорошо, на Земле был бы вечный карнавал, как в Рио-де-Жанейро.

Официант посмотрел на нас и скривился.

– Приятного аппетита, – сказал он сквозь зубы и ушел.

Люда поставила стул, села на него, а сама легла на стол.

– Не смеши меня больше… у меня уже живот болит… – простонала она. – А стихи про гнездо, сам сочинял?

– Сам, за пять минут.

– Зачем ты это пишешь? Про гнездо…Ой! Я не могу больше!

– Там платили нормально…

– Ты … пошли домой, Ося Бэ…

– Мой любимый книжный герой.

– Такой же авантюрист и мошенник, как ты…

Мы уезжали домой.

Нас ждал автобус. Багажа прибавилось, особенно у девчонок, они целый день ходили по торговым центрам и набрали всяких дорогих тряпок. На перроне было как-то грустно, причем всем. Для нас закончилась целая эпоха, как Ренессанса илиПросвещение, мы были перерождены и чему-то научены за этот месяц. Наш вагон был плацкартный, и нам даже выдали постельное бельё – забота комбината. Но от такого комфорта веселей не стало, все молча разлеглись по полкам и уставились в окна. Каждый с кем-то расставался, каждый к чем-то прощался.

Лёха купил нарды и ходил по вагону с предложением сыграть. Правил толком никто не знал, и все отказались, кроме Генки. Мы ехали уже час, и я из своего первого купе пошел в последнее, где была Люда с подругами.

– Пойду, поговорю, – сказал я своим соседям по купе.

Она лежала на нижней полке лицом в подушку, рядом с ней сидела Ирка и что-то говорила ей на ухо. Увидев меня, Ирка грубо воскликнула:

– О! Туды-растуды твою налево! – материться она умела и, видимо очень любила. – Явился!

Люда вся напряглась и что пробормотала в подушку.

– Уходи, – просто сказала Ирка.

Я положил на Людину полку погнутую фляжку с одного бока – привет от хулигана – и,глубоко вздохнув, ушел.

– Дышит он! – зло кричала Ирка на весь вагон. – Дома дышать будешь!

И дальше указала мне всем известное направление, по которому мне нужно идти, и прихватить с собой друга Лёху. Хорошие всё-таки подруги у Люды! Не оставят в трудную минуту!

– Поговорил? – спросили меня.

– Послушал.

– Тоже нормально.

Я залез на полку и достал Джека Лондона. Человек хотел жить и уползал от волка, волк тоже хотел жить и догонял человека. Человек потерял нож, а у волка были клыки. Борьба была не равная. Человек полз…

– Физмат опять читает «короля пиратов», – налице у Люды был яркий макияж: глаза густо подведены, векинакрашены, ярко-алые губы, скулы были вычерчены, я никогда такой её не видел. Я повернулся набок, подложил руку под голову и смотрел, как она листает книгу.

…Не видать конца и края –

Только синь сосёт глаза… – процитировал я великого поэта.

Она хмыкнула, достала фляжку с гнутым боком.

– Вы с Есениным оба пьяницы и обаятельные мерзавцы.

Она побултыхала фляжкой.

– Полная?– спросил я

Она кивнула.

– Купила пятизвездочный коньяк.

– Зайдёшь ко мне? А то у тебя подруга меня чуть не съела.

Она шустро залезла ко мне на полку.

– Здесь всё началось?– спросила она

– Здесь.

– Ты слишком задрал планку для моих следующих пассий, – сказала она и отвинтила крышку у фляжки.

– На Земле миллиарды людей, а в институте две тысячи парней, неужто ты не найдёшь лучше меня?

– Ты просто дурак! Мне не надо лучше! – она отхлебнула, потом ещё и даже не поморщившись и не спросив про закуску, проглотила.

– Зачем ты берёшь меня за образец? Я ленивый!

– Все ленивые, – она передала мне фляжку и я отхлебнул, коньяк был отличный.

– Я трусливый, – и передал ей флягу.

– Все трусливые, просто некоторые борются со страхами и преодолевают их, – она многозначительно постучала по вмятине на фляжке, сделала глоток и вернула.

– Я мало сделал тебе комплиментов, – сделав глоток, я вернул фляжку.