Факультет патологии

— Ну… простите ему эти темы. Ведь через три дня экзамены, а он еще не начинал готовиться.

— Нет, в этот раз, Ира, ничего не получится, ты мне и в прошлый раз то же говорила.

Я сидел и молчал. У меня к Магдалине не было никаких эмоций. Я знал, что она выполняет свой долг, она не была сука и не была несука, просто так надо было. Она не задумывалась над тем, что в школе, куда не пойду я, но зашлют, мне придется преподавать русский язык и литературу, а не английский, ее это не волновало, она выполняла свой долг, свои обязанности преподавателя. А раз «так надо было», она так и делала.

— Ну, Магдалиночка Андреевна, у него сегодня день рождения, ну сделайте ему подарок, милость, любезность, как хотите назовите, — только поставьте зачет.

— У вас правда день рождения, Саша?

— Да, — кивнул я.

— Поздравляю от всего сердца, желаю счастья.

В этот раз я не кивнул, чего зря раскивываться.

— Магдалиночка Андреевна, — продолжала Ирка, — его же папа убьет, если он придет без зачета. Вы знаете, какой у него строгий папа, он сам большой ученый, профессор медицины, известный уролог. А у него одного вашего зачета только нет.

— Он правда в медицине, Ира, профессор?

— Конечно, такой строгий…

— Подождите. А у меня такое несчастье, мама тяжело больна, костное что-то, врачи сказали, будто только горное средство поможет… это смола… забыла как называется.

— Мумиё, — сказал я.

Я доставал его когда-то Натальиной дочке, у нее зубки крошились и десны слабенькие кровоточили.

— Значит, вы о нем уже слышали? Я не успел раскрыть рта.

— Конечно, — сказала Ирка.

— Говорят, его невозможно достать.

— Да о чем вы говорите, он, конечно, сможет достать, Магдалина Андреевна, он все может, вы себе не представляете, что он мне достал: «Овулен» — американские противозачаточные таблетки из самой Кремлевки.

У Магдалины так и отвалилась челюсть, когда Ирка сказала «противозачаточные». Ложный стыд сковывает наше общество, социалистическое.

— Ирочка отвлеклась, — успокоила меня Магдалина, как будто меня эти дела волновали или я их не знал. — Значит, вы вправду можете достать какие-то лекарства?

— Все! — бампкнула Ирка. — И легко.

— И мумиё тоже?

— Хоть два мумия. — Ирка уже поняла что-то. Чего не понимал я.

— Подождите, Ира. Так что, Саша?

— Да, могу, только скажите, какое вам нужно: казахстанское, владивостокское или какого другого района?

— А! — закричала победоносно Ирка. — Что я вам говорила, он все знает, даже названия. И все может!

— И вы сможете это сделать для меня, — неуверенно спросила она, — достать?

— Конечно, — ответила Ирка, — для вас все, что угодно, Магдалина Андреевна, вы же его самая любимая учительница.

(Я не выдержал и улыбнулся.)

— Ну, ты скажешь, Ира. — Магдалина смущенно перевела плечами, они были пышные, как и она вся сама — Магдалина.

— А сколько это займет времени, Саша? Ирка тут же вставила:

— Если ему не нужно будет заниматься английским и как угорелому учить ваши темы, то…

Она посмотрела на меня.

— Неделю, — сказал я.

— Ну, к английскому это не имеет отношения, Ирочка.

— Да, но он же должен быть свободен, а не занят, чтобы доставать, — настаивала Ирка, видимо, пытаясь провести в мозг Магдалины, что связь есть и прямая. Провести — и оставить там как понятие.

— А ему еще к экзаменам готовиться.

— А сколько это будет стоить, Саша… приблизительно?

— Об этом не волнуйтесь, — сказал я, — (так как летом нам еще предстоял госэкзамен по английскому языку.)

— Ну, что вы, я так не могу, это дорогой препарат.

— Раз он сказал, значит, так можно, Магдалина Андреевна, он мне таблетки тоже без денег доставал.

— Так я могу надеяться?

— Да, только какое именно?

— Я вам позвоню вечером, если вы мне можете дать свой телефон, — это было неслыханно, теперь у Ирки отвалилась челюсть и полезли на лоб глаза, — и скажу.

Я назвал ей свой телефон: 145-19-49, она спросила, когда меня удобней застать дома.

Ирка уже потирала свои тонкие руки, думая, что она нашла. Но не так все просто было.

— Магдалина Андреевна, а что насчет зачета?

— А что насчет него, Ира?

Потом они бились как «буйные» и условились на том, что десять тем она мне скосит из двадцати, а десять мне сдавать останется завтра, послезавтра и так далее.

Но Ирку это не устраивало, она разошлась и стала волноваться (публично), а когда она волнуется, это нехорошо, я помню… а потом сказала:

— Тогда, Магдалина Андреевна, я вообще отказываюсь вас считать за гуманного преподавателя и человечного человека. Он для вас стараться будет, а вы…

Это Магдалину, по-моему, и добило: она не могла пережить, что Ирка ей так сказала.

— Ну, хорошо, Ира, несмотря на твое незаслуженное оскорбление, я поставлю ему зачет, но с тем условием, что он эти десять тем, по своему выбору, ответит мне в следующем семестре, иначе я его не допущу до госэкзамена. — Где ваша зачетка? — Она посмотрела на меня.

Я бежал до самого метро. С криком. Ирка не могла догнать меня. Я не верил, что получу когда-нибудь этот проклятый зачет. И что в этот раз выкручусь из него, точно не представлял.

Ирка догнала меня и повисла.