Факультет славянской магии

— Может быть, ты и права, — пошёл я на примирение, тем более вспомнив забальзамированного дедушку Ленина, после которого были великие стройки, великие жертвы и крах всей советской империи, крыть мне было просто нечем.

А тем временем траурная процессия с наружной стороны частокола обошла Аркону против часовой стрелки и, оказавшись на северной оконечности городка, углубилась в небольшую берёзовую рощу, на поляне которой уже был подготовлен костёр. Брёвна будущего погребального костра товарищи Малка выложили колодцем, поэтому со стороны могло показаться, что лодку с покойным водрузили в качестве крыши на маленький домик. А ещё я обратил внимание на большие деревянные статуи бородатых мужиков и миловидных женщин, которые были врыты по окружности поляны, и теперь спокойно взирали на последние приготовления к кремации белого боевого мага. И всё эти траурные минуты профессор Угрюмый, не переставая, стучал в бубен.

— Ну хорошо, сейчас Малк превратится в груду пепла, а что потом вы скажете его родным? — тихим шёпотом спросил я у Даши.

— Нет у него родных, вон его семья, — моя подруг кивнула на красивую женщину, которая с каменным лицом стояла ближе всех к погребальному костру. — Малк или Леша Малкин детдомовский, служил в спецназе, там его и высмотрел наш куратор. Он не из коммерческих мальчиков и девочек.

— А кто на нашем первом курсе не из коммерческих, кроме меня?

— В том-то и дело, что никого, — прошептала Дарья. — Кстати, на втором и третьем курсе тоже никого.

«Вот это поворот, — подумал я, — да тут все ходы кто-то просчитал с большим запасом. Завезли, значит, сюда богатеньких ребятишек с минимальным даром и талантом и крышечку ловушки захлопнули. Если не найти предателя, если что-то срочно не предпринять, то через год в Арконе будет сидеть новый хозяин».

Тем временем удары в бубен посыпались с гораздо большей частотой. Профессор Угрюмый буквально выбивал самую настоящую барабанную дробь. И в этот момент два факела полетели в погребальный костёр, и пламя от него за пару секунд взметнулось выше самых высоких деревьев. Мне даже показалось, что некоторые языки странного волшебного огня долетели до самого неба.

А потом со мной случилось что-то странное. Я вдруг очутился на той же самой поляне, но совершенно один, на небе светила Луна, горели звёзды и какой-то совсем маленький костёр потрескивал там, где секунду назад сжигали тело белого мага.

— Здарова, боец, — сказал и неожиданно вышел к костерку воин в обычной солдатской гимнастёрке времён Второй мировой войны. — Вижу ты — человек грамотный, десятилетку окончил. Ты мне ответь: я — трус или нет?

— Как же я тебе отвечу, мужик, когда в десятилетке такие науки не преподают, — пробурчал я, вглядываясь в лицо незнакомца, которое мне смутно кого-то напоминало.

— А ты послушай. Поднял нас старшина в атаку, боевая задача — зацепиться за крайний окоп неприятеля. За невыполнение, по законам военного времени, расстрел. Ну, мы и рванули. Кругом всё гремит, бабахает, пули свистя, а у меня на штанах завязка лопнула, и я в ответ стрелять-то не могу. Бегу рядом со своими, кричу ура, а сам одной рукой только штаны и придерживаю. Срамота ведь, если на поле боя без штанов. Правильно? А потом, пока я со штанами возился, пока полз, пригибался, прыгал куда-то, смотрю, уже стою во вражеском окопе. А мои товарищи все там, один к одному в поле лежать остались. Эти черти увидели меня, поняли, в чём дело и ржут, суки. А офицер ихний подходит и говорит с издёвочкой: «хенде хох», то есть — руки верх, по-нашему. А как я руки подниму, когда я ими штаны придерживаю. Это же позор на всю жизнь! Ну, я гранату на поясе рванул и кабздец. Я тебе, боец, честно хочу признаться, если бы не штаны, то сдался бы, потому что жить хочется. Вот ты мне теперь ответь: я — трус или нет?

— Если ты шёл в атаку практически безоружный, то точно не трус, — пробормотал я.

— И то правда, — согласился боец красной армии, — ладно, прощевай, может ещё когда свидимся.

На этих словах мужик в гимнастёрке сделал насколько шагов в сторону от костерка и полностью растворился в темноте. И в тот же момент звук бубна долетел до моих ушей, и я увидел, что стою там же среди студентов магического факультета и всё ещё смотрю, как в небо улетают языки погребального костра.

— Привиделось что-то? — спросила меня Дарья.

— Мужик какой-то в гимнастёрке приходил, — растерянно кивнул я.

— Предок, — печально улыбнулась девушка. — Здесь среди идолов щуров и пращуров часто такое случается. Я, например, с прабабушкой общалась.

— Если предок, — задумался я, — то это прадед, который без вести пропал на войне, больше некому.

* * *