Фальдийская восьмерка (СИ)

Наглядевшись, механик воротился к складу, где уже заканчивали загружать тачку. Поблагодарил Харвика, принял сдачу со взвешивания, после чего засобирался домой. Молотобоец был столь благостен и любезен, что Браку всеми силами пришлось отказываться от предложенного ужина – запеченной в собственной раковине улитки. До такой степени он лесной жизнью еще не проникся, все равно, что гребневую медузу сырьем жрать. Хотя местные блюдо хвалили.

Обратно парень возвращался уже почти затемно, громыхая нагруженной тачкой и вооруженный полезным советом от Харвика, а именно: “Больше жрать надо, а то чего такой мелкий”. На Приречье стремительно накатывались густые, влажные сумерки, вдоль частокола зажигались чадящие смолистые факелы, а с холмов уже протянулись иглы света от наблюдательных вышек. Скотоводы спешно загоняли в стойла истошно блеящую скотину и заправляли отгоняющие мошкару эйносы.

Брак миновал ворота, предъявив для приличия красную повязку – охранники его знали, но правила соблюдали неукоснительно. У Старого с этим вообще было строго, явно сказывалось военное прошлое с их заморочками по части подчиненных. Хлюпая намешанной за день грязью, парень пересек площадь, где у кабака уже столпились вечерние зеваки. Появление нового механика встретили радостным улюлюканьем – назревала игра в сводилку, а еще один садм среди участников здорово повышал разброс ставок и зрелищность процесса.

– Хромец, ты сегодня участвуешь? – спросил смутно знакомый тип из рыбаков.

– Куда я денусь, – ответил Брак. – Кто-то же должен показать усатому, из какого места должны расти руки. Тачку отвезу и вернусь.

– Хромец участвует! – заорал кто-то у стола для ставок. Народ оживился, а калека, улыбаясь, пошел к мастерской. Сменил кожаную куртку на выстиранную и отремонтированную цеповскую, сгрузил железки на стол, прихватил простенький фонарь, полный дохлых светлячков, после чего отправился обратно.

Участие в вечерних забавах вообще стало для Брака настоящим откровением. По первости он, следуя старым привычкам, проводил вечера один в мастерской, ковыряясь с железками и вздрагивая от непривычных звуков. Потом рискнул выбраться в кабак, где моментально обзавелся приятелями и слушателями, жаждавшими из первых рук узнать историю чудесного спасения. После первого посещения он и начал надевать летную куртку – непривычная расцветка и крой выделялись среди однообразных одежд лесовиков и развязывали языки даже угрюмым промысловикам и горжеводам. Браку внимание льстило, куртка привлекала новых клиентов в мастерскую и служила зримым доказательством правдивости его истории.

А потом, неделю спустя, дело дошло и до сводилки. Нехитрой, по сути своей, игры, где от участников требовалось за кратчайший промежуток времени испарить воду из железного ведра. Правил было всего несколько: не отрывать посудину от стола, не ломать ведро и не лезть руками в воду. Последнее было скорее рекомендацией для самых тугодумных, тех, кто в запале мог здорово обвариться паром или кипятком. У Котобоев свой аналог сводилки тоже был, правда без ведер и по совершенно другим принципам, но суть оставалась прежней – показать свое мастерство.

Несмотря на кажущуюся простоту, тонкостей в игре хватало. Можно было греть само ведро, можно было закинуть внутрь раскаленных железяк, либо орудовать длинным стержнем, мешая жидкость. Или даже совмещать все это разом, жалея об отсутствии третьей руки и уворачиваясь от бьющего в небо пара и струй кипятка. Брак по первости пытался просто кидать в воду раскаленную добела железную болванку, но после первого же взрыва лишился ведра, участия в дальнейшей игре и самоуважения.

Если ведро и выдерживало, то стоило ему дернуться от удара раскаленного пара по стенкам, как тут же раздавался звон судейского молотка, означавший выбывание участника. Вот и приходилось ухищряться, лить металл тонкой струйкой и тщательно следить за нагревом, не допуская ударного испарения.

Там, за игрой в сводилку, Брак и познакомился с Кевнером, с которым они шли ноздря в ноздрю. Калека грел быстрее и сильнее, зато у лодочного мастера было куда больше опыта и ножей в рукаве, вроде знания о том, каким металлом лучше воспользоваться. Они оба вчистую проигрывали старому Рувису из “Дома Отцов”, который опустошал ведро с непринужденной легкостью за какой-то десяток секунд, но тот свою берлогу покидал не каждый день, давая возможность молодым механикам померяться длиной сводилок.

Сегодняшний вечер не стал исключением. Брак решил поэкспериментировать с медью и латунным прутком, а Кевнер приволок с пристани странной формы железку, напоминавшую три крохотных, насаженных на единую ось гребных винта. Они обменялись дежурными оскорблениями, взяли по пиву и принялись дожидаться, когда закончатся остальные участники. В небо били подсвеченные разноцветными фонарями струи пара, подбадривали участников зеваки, а со стороны тогвианского храма доносился заунывный, но мелодичный перезвон фалгарн вечернего обряда.

– Хорошо! – поднял кружку довольный Кевнер, после чего саданул донышком по столешнице. – Хорошо же!