Фалор

– Час! – резанула она. Нас всё-таки отругают. Хотя бы оправдываться не мне, уже неплохо.

– Мы шли пешком от Штаба.

– Там от силы два квартала.

– Он в лесу за городом. Далеко за городом.

– Как в лесу?

– Просто в лесу. Там же, где был вчера вечером.

– Напомни, кто отвечал за перемещение? – я сказала бы, что её голос не сулил ничего хорошего, но кажется, уже не нам.

– Я не знаю, – он поднял руки в жесте капитуляции. – Я с ними не общаюсь.

– Да, Лика могла настроить всех против тебя после той истории. Заходите, – она открыла дверь шире, и мы ввалились в комнату.

Комната была заполнена множеством всякой ерунды не вполне определённого назначения: одежда и обувь в открытом шкафу, множество коробок (я открыла одну, пока госпожа Азира выясняла у Джона подробности задержавших нас обстоятельств) с хламом вроде украшений, книг, даже игрушек, картин, что-то вроде театрального реквизита и декораций, костюмов…

Всё это располагалось на стеллажах с претензией на образцовый порядок, но тут скорее честно пытались его создать, но так и не смогли и бросили на промежуточной стадии.

– Что ты себе позволяешь, держи руки при себе! – прикрикнула Азира, заметив, что я полезла в коробку. Я, испугавшись, отдёрнула руку, сжимая пальцы в кулак.

– Не трогай без разрешения то, что тебе не принадлежит.

– А кому это принадлежит? – я поправила крышку коробки только для того, чтобы занять руки и не попытаться заглянуть туда снова.

– Школе, – она протянула мне тяжёлую вешалку с серым защитным костюмом на ней.

– Ты спускайся, – Азира кивнула Джону, и он тут же кинулся к двери, ведущей, по-видимому, на лестницу. – А ты переодевайся, – Азира окинула меня оценивающим взглядом. – Полностью. Вещи сложишь в шкаф.

Азира вышла, аккуратно прикрыв дверь. На всякий случай отойдя за шкаф и придвинув к нему подходящего размера картонную ёлку, я спряталась за этой ширмой, чтобы не было видно от дверей и принялась переодеваться.

Только полностью раздевшись, я задумалась о том, зачем, собственно, это нужно. Что такого может ждать человека в школе, что его заставляют облачаться вот в это? Костюм в надетом состоянии оказался просто длинным халатом и на ощупь внутри и снаружи напоминал внешнюю сторону зимней куртки. Очень неудобно и неприятно. Под тяжестью халата я ссутулилась ещё сильнее, чем обычно (хотя, казалось бы, куда там сильнее).

Теперь надо спускаться. Эта идея с переодеванием совсем выбила из колеи: на перспективу идти куда-то, где, если верить Джону, будет очень больно, накладывалась неловкость и неудобство одежды. Ужасно. Отвратительно. Скорее бы переодеться обратно.

За этими мыслями я успела преодолеть половину лестницы. С другой стороны двери не было, лестница вела сразу в зал. Я помедлила на середине. Когда пойду дальше, меня увидят и повернуть назад будет нельзя. Вообще-то, и сейчас нельзя, и вчера, когда меня притащили сюда, тоже уже было нельзя. Но чувство неотвратимости добило только сейчас. Я спущусь, и отступать будет некуда, я выйду отсюда уже другим человеком. Я сцепила руки в замок, чтобы не дрожали, и стала спускаться.

Внизу, похоже, услышали шаги и притихли. Они меня уже видели, я их – нет. Это напрягало. Я спустилась и оказалась на сцене. То есть, это была даже не сцена, а просто пустой участок зала перед зрительскими местами, там было всего от силы пять рядов, в каждом по десять кресел. Все зрители вполне уместились на первом. Здесь были только взрослые из Штаба. Все были внешне спокойны, но я чувствовала мандражное волнение в воздухе. И с мрачным удовлетворением заметила, что не только своё.

Всего метрах в двух от первого ряда стояли четыре тумбы. На каждой что-то лежало, но я, застыв у лестницы, затравленно озиралась в поисках подсказки, что делать и не заметила, что именно.

– Приступаем, – грянул голос госпожи Азиры. Она стояла у другого края сцены. – Подойди, – сказала она, медленно, как змея или черепаха, поворачивая ко мне голову.

Я нервно сглотнула и направилась к Азире, почти физически ощущая взгляды, направленные на меня. Когда я достаточно приблизилась, женщина, не забыв прожечь меня убийственным взглядом, взяла мою руку, перевернула её ладонью вверх и, коротко размахнувшись, вонзила мне в палец острие длинной иглы, увенчанной четырьмя маленькими драгоценными камнями – рубином, сапфиром, изумрудом и бриллиантом. Я не успела вскрикнуть, но руку отдёрнула, инстинктивно схватившись за неё другой.

Если это всё, что касается боли, то за кого они меня принимают? Из-за собственной неосторожности мне приходилось терпеть куда худшее.

– Дотронься до каждого лисма, – ледяным тоном приказала госпожа Азира.

До чего? Ну, выбор тут не особенно велик. Я подошла к тумбам, стараясь не обращать внимания на зрителей, следящих за каждым моим шагом.

На первой лежало перо. Такое, как на всех картинках, связанных с литературой. Золотое, со вставками из красного камня. Я опасливо коснулась его проткнутым пальцем, потом сжала в руке. Развернула ладонь, бессмысленно рассматривая размазанное пятно крови.