Фальшак

– Этих идиотов журналистов даже не судить надо, – сказал вслух Архипов, засовывая скомканные газеты в мусорное ведро. – Лечить их надо принудительно в желтом доме. Электричеством и промыванием мозгов. Хотя… Хотя электричество в таких запущенных случаях не поможет.

Мобильный телефон зазвонил в тот момент, когда расстроенный галерейщик заварил вторую чашку кофе и прикурил сигарету. Пару секунд он раздумывал, отвечать или пусть себе телефон трезвонит. Этот номер знали немногие, в том числе Бирюков и еще пара близких знакомых. Архипов нажал на кнопку «соединение» и, не проронив ни звука, прижал ухо к мембране.

– Але, але… Это я, Олег, – голос Покровского звучал совсем близко, будто он звонил из соседней квартиры. – Отзовись, господин покойник.

– Фу, ты, – вздохнул Архипов. – Я дожил до того, что пугаюсь телефонных звонков. Что со мной будет дальше? Подумать страшно.

– Ты читал сегодняшние газеты?

– Только этим и занимался все утро. Если верить прессе, меня заживо сожгли и скоро закопают.

– Не расстраивайся, по всем приметам, жить будешь долго, – ответил Покровский. – Я догадываюсь, где ты сейчас обретаешься. Но не волнуйся, секрет останется между нами.

– Откуда? – заволновался Архипов. – Откуда знаешь?

– Ты как-то давно проболтался по пьяной лавочке, что снимаешь хату для встреч с одной девочкой. Назвал адрес и пригласил в гости. Наверное, хотел устроить, как говорят танцовщики, па-де-труа. Танец втроем. Но не получилось, ты был слишком пьян. А я староват для группового секса. Слушай, старик, мне нужно срочно тебя увидеть. Сейчас беру тачку и приезжаю к тебе.

– Ты уже забыл, что случилось со Жбаном? Я просил тебя отсидеться в надежном месте, а не шастать по городу.

– Я все помню. Дело срочное. Возможно, не будет другого случая поговорить.

– Хорошо, жду. Все-таки ты доведешь меня до могилы.

Дав отбой, Архипов вышел на балкон, стал разглядывать голубое небо и птиц, рисующих в полете свои замысловатые узоры. Лирическая картина запозднившегося бабьего лета почему-то настроила его на минорный лад. На душе и так неспокойно, а тут еще этот странный звонок. И когда это он проболтался о квартире, снятой для интимных встреч, Покровскому? Когда предложил устроить тут па-де-труа? Сейчас уже и не вспомнить. Видимо тогда Архипов нагрузился водкой по самые гланды. А Покровский, каков жох, запомнил адрес. Зачем, с какой целью?

Архипов перевел взгляд на двадцати пятиэтажные дома, построенные здесь, в Останкино, на месте старинного кладбища. Целый квартал типовых высотных зданий. Вспомнилось, что по статистике в течение каждого года в этом месте сводят счеты с жизнью, прыгая с высоты и разбиваясь насмерть, семь-восемь человек. Ни в одном другом московском микрорайоне подобного не происходит. И в чем причина этой дикой аномалии? Возможно, нельзя строить на костях, сравнивая с землей кладбища, новые дома… Возможно. Но половина Москвы построена на костях. И ничего, живут люди. Архипов плюнул вниз с высоты восьмого этажа и следил за плевком пока тот не шлепнулся на асфальт, чудом миновав лысину прохожего.

***

В большой комнате царил тот же разгром. Шерстяной ковер скатан в трубочку, экран проекционного телевизора разбит молотком или пистолетной рукояткой. Подушки дивана порезаны, обивка кресел превратилась в жалкие лохмотья. Видеокассеты и диски сброшены с полок, грудами валяются на полу. Бирюков подобрал несколько кассет, посмотрел на этикетки, приклеенные к ним. Что ж, вкус у Горобца весьма взыскательный. Видимо, свою коллекцию он собирал годами. Попадаются старые шедевры Бурмана, Форда, Хьюстона, которые в Москве не найдешь. Бирюков бросил кассеты на пол. При жизни Горобец был заядлым киноманом, но в его стандартной двушке не могли уместиться все новинки, поступающие в продажу, тем более среди этих новинок девяносто девять процентов – мусор. Поэтому он записался в видеотеку.

Бирюков вошел в спальную, остановился на пороге, разглядывая интерьер. Дверца платяного шкафа выворочена вместе с петлями, на полу постельное белье, выброшенное из шкафа, несколько костюмов, сорочки. Трехспальная кровать с огромной спинкой в форме морской раковины, стопка порнографических журналов на тумбочке и недопитая бутылка шампанского на подоконнике напоминали о том, что ничто человеческое хозяину не было чуждо, и женщины в его доме гости не редкие. Правда, сейчас интерьер спальни безнадежно испорчен. Если бы Горобец, точнее Лев Юрьевич Самойлов, остался жив, он наверняка очень огорчился по этому поводу.