Фальшак

– Объясняю. Если Бирюков не принимает моего предложения, я стану играть по своим правилам. Работать методами, которые вас восхищают и доводят до экстаза. Я сделаю так, что Бирюков сядет. И загоню его в такую гнилую дыру, где он через пару лет превратится в больного старика. А еще через год отбросит свои вонючие копыта. Вы наверняка представляете, как я смогу все устроить. Существует множество способов сфабриковать добротное дело, которое не развалится в суде. Рано или поздно мы его задержим, это вопрос скорого будущего. Потом проведем обыск на квартире. И найдем крупную партию героина. Смыв с ладоней покажет, что Бирюков только что расфасовывал товар по пакетикам, по чекам. А пяток свидетелей, которых я подберу лично, покажут на суде, что Бирюков их постоянный наркодилер. И они не откажутся от своих показаний, как тот сопливый отброс, что сидит в коридоре. Это будут надежные проверенные свидетели. Понимаете? Не мытьем, так катаньем. Как говориться, вор должен сидеть на параше.

– Что, сверху сильно давят?

– Давят, – кивнул Липатов. – Вы передадите Бирюкову мои слова? Обещаю, что оперативное наблюдение за вами установлено не будет. Можете с ним встретиться в любом удобном месте и потолковать. Пусть поймет, что все очень серьезно. Жду ответа через пару дней. Пусть просто позвонит мне и скажет, согласен ли он на мое предложение. И больше вас не задерживаю.

Глава двадцать вторая

После завтрака постояльцы дома ветеранов «Железнодорожник» разбредались по врачебным кабинетам или отправлялись на утреннюю прогулку. В этот день отец Бирюкова Владимир Васильевич, решив, что в погожее утро просто грех торчать в затхлой комнатенке и пялиться в окно, вышел из корпуса, чтобы размять ноги и втянуть в себя сладкие осенние запахи. Попутчиков не нашлось.

Сосед по комнате, которого около месяца назад отвезли в районную больницу с сердечным приступом, назад не вернулся. И, видимо, уже никогда не вернется. Бирюков старший спросил няньку, застилавшую койку соседа чистым бельем, что слышно о Матвеиче. Женщина не сразу нашлась с ответом. «Я точно не знаю, – послед долгой паузы ответила она. – Кажется, его забрали родственники». «В морг?» – уточнил Бирюков. «Не знаю», – нянька с остервенением взбивала тощую подушку. «Значит, он не вернется?» – не отставал Владимир Васильевич. «Да, скорее всего, не вернется», – нянька наконец оставила подушку в покое.

«Я так и думал, – Бирюков поднял вверх палец и мрачно заявил. – Потому что оттуда не возвращаются. Вот, наверное, родственники радуются. Прибрался старик. Мои сыновья такие же. Заведут веселую музыку и спляшут на отцовых поминках. В присядку пойдут. Я им как кость в горле, хоть я и далеко, хоть и сбагрили меня сюда, все равно мешаю. Ладно, не долго ждать осталась. Скоро и я того… Дуба врежу к чертям собачьим». Няньке не нравились загробные разговоры, поэтому она заторопилась и ушла, оставив после себя запахи какой-то аптечной дряни. Бирюков старший вышел на асфальтовую дорогу, которая спускалась вниз. Дорога шла мило котельной, мимо «площадки шахматистов», где летом старики, рассевшись за врытыми в землю деревянными столами, резались в карты и в домино, дорога бежала дальше через распахнутые настежь ворота интерната. Бирюков обернулся, посмотрел на четырехэтажный дом с колонами, похожий на клуб, стоявший на невысоком холме, вздохнул и смачно с чувством сначала плюнул на асфальт, а потом высморкал обе ноздри. За те месяцы, что Владимир Васильевич проторчал здесь, стариковский приют надоел хуже каторги. Бирюков хотел снова плюнуть в сторону интерната, но в горле пересохло.

Навстречу попалась процедурная сестра Леночка, которая жила в километре отсюда, в заводском поселке, мчалась на работу, как призовой рысак, но почему-то всегда опаздывала. Она сбавили ход, понимая, что рабочий день уже давно начался и торопиться уже некуда:

– Владимир Васильевич, сейчас у вас начинается лечебная физкультура, – на ходу протараторила она. – Возвращайтесь обратно.

– У меня от вашей физкультуры только геморрой расходится.

Но Леночка не дослушала ответа, цокая каблуками, она бежала дальше. Пару минуту Бирюков старший разглядывал облетевшую березовую рощу, разросшуюся в низине. Мысли в голову лезли грустные, он достал из кармана шерстяного полупальто папиросы, пустил дым и уже собрался продолжить прогулку, когда услышал за спиной звук приближающихся шагов. Оглянулся и увидел мужчину в замшевой куртке и кожаных штанах, шагавшего от корпуса к воротам. В двух шагах от Бирюкова он остановился.

– Простите, вы случайно не Владимир Васильевич? – спросил Панов.

– Он самый.

– А меня Борей зовут. Искал вас в интернате. И в комнате побывал и в кабинетах врачей засветился. Нет нигде Бирюкова.

– Простите, а вы…

– Я друг вашего старшего сына, – Панов тяжело вздохнул, и выдержал паузу, словно ему тяжело было говорить. – Дело в том, что случилась, как бы это сказать… Неприятность что ли… Ваш Леонид выполнял заказ в одном заведении. Точнее говоря, расписывал потолок в ресторане. Там очень высокие потолки.

– Что с Леней?