Фальшивая графиня. Она обманула нацистов и спасла тысячи человек из лагеря смерти

Это была графиня Владислава Штрус, семидесяти трех лет, миниатюрная, худенькая, на удивление подвижная, с добрым открытым лицом. Помимо дома в Люблине, ее семье некогда принадлежали большие поместья в Берестечке и Грубешове, но немцы конфисковали их. Дама, приветствовавшая Янину и Генри, была сестрой графини Владиславы, мадам Марией Чернецкой, семидесяти лет. Ее изгнали из большого поместья мужа, после того как немцы арестовали его. Она до сих пор ничего не знала о его судьбе и цеплялась за надежду, что ему удастся выжить в концентрационном лагере, который немцы устроили для польских заключенных в Освенциме на аннексированной территории Польши. Немцы называли лагерь Аушвицем.

Графиня Владислава делила одну из комнат в здании с сестрой, а остальные сдавала арендаторам. Когда граф Скжинский сказал ей, что ищет жилье для родственников своей жены, она с радостью предложила ему часть своей парадной залы. Сестры были очарованы «приятной молодой парой» и рассыпались в приветствиях. Увидев, как напугало Янину промороженное белье, графиня Владислава заверила ее, что насчет температуры в помещении беспокоиться не нужно.

– Как только я узнала, что вы приедете, велела переставить сюда железную печку, и сейчас принесу вам чудесного угля, так что вскоре мы прекрасно согреемся!

Закутавшись в потертое зимнее пальто, графиня вышла из комнаты. Вид крошечной печурки в дальнем углу обескуражил Янину. Еще сильней ее сердце упало, когда графиня вернулась с «чудесным углем» – пятью маленькими угольками в миске. Определенно леди понятия не имела о том, сколько угля потребуется, чтобы отапливать такое помещение. Янина подумала, что эта сцена достойна французской комедии, вот только все происходило в суровой реальности. Графиня принялась разжигать печку и вся перепачкалась в угольной пыли. «Что сказал бы ее дворецкий в Берестечке, увидь он ее сейчас?» – подумала Янина.

На этой же печке сестры готовили еду. Готовкой занималась графиня – обычно она варила похлебку, загущенную ложкой муки. Она помешивала ее на крошечном огоньке с не меньшей заботой, чем ее прислуга в Берестечке, готовившая жаркое и супы на большой кухонной плите, отчего Янина и Генри не могли не улыбаться. Если Янина предлагала разжечь огонь посильнее, графиня отчитывала ее.

– Янка, дорогая, – говорила она, используя уменьшительное от «Янина», – как же ты не знаешь, что лучшую еду готовят на очень, очень медленном огне?

По воскресеньям графиня пекла блинчики из муки и воды, смазывая сковороду кусочком сала, и подавала их с капелькой джема. Однако за несколько недель до ее дня рождения сестры перестали готовить блинчики, чтобы сэкономить муку и устроить праздник для своих друзей. Когда знаменательный день наступил, они накрыли в центре зала обеденный стол на двадцать четыре персоны, застелив его прекрасной вышитой скатертью и уставив дорогим фарфором и цветами. Из сэкономленной муки графиня испекла кексы. Поданные на изысканной посуде, с цветами перед каждым прибором и эрзац-чаем в тонких фарфоровых чашках, они создали у гостей по-настоящему праздничное настроение. Графиня сидела во главе стола, как хозяйка поместья, которой была еще совсем недавно. Ее гости, включая Янину и Генри, надели свои выходные наряды и вели оживленные беседы на французском. Это напомнило Янине счастливые эпизоды из ее детства.

Помимо небольшой арендной платы, которую получала графиня, сестры жили на заработки мадам Марии, подрабатывавшей прислугой у Рыльских, представителей низшей аристократии. Она ходила на работу в грязных поношенных тапочках, а свои лучшие туфли приберегала для церкви. Она исполняла разные поручения, мыла полы и таскала уголь в корзинах, но за весь день не получала никакой еды, потому что, по мнению мадам Рыльской, еда стала чересчур дорогой. Когда Янина выразила свое возмущение по этому поводу, мадам Мария только фыркнула:

– Разве это тяготы, дитя мое! Тяготы испытывает мой муж в Аушвице – если он вообще еще жив. То, что мы переживаем на свободе, тяготами не назовешь, и не гневи милосердного Господа!

Какова бы ни была температура в их комнате, Янина и Генри всегда ощущали тепло, исходившее от обеих сестер. Со временем они смогли отблагодарить их за него своей заботой и поддержкой.