Фальшивая убийца

Зачем? Почему? Понять невозможно. Ведь даже если предположить, что Жанна Константиновна решила помочь с трудоустройством какой-то бедной девушке, подделывать для этого документы совсем не обязательно.

Тогда – почему? Чего добивались две настоящие покойницы?! Они подстраивали ограбление? Замыслили какую-то злокозненную комбинацию?!

Или Жанна Константиновна всего лишь добрая душа, а лже-Алина – девушка, которой необходимо с крыльца скрыться? Исчезнуть из Клина, оборвать все связи и отсидеться в тихом подмосковном уголке?

Не знаю. Письмо и фотография Троепольской мне отчего-то не понравились, но строить предположения на странной антипатии было, пожалуй, глупо. Теория Ломброзо давно осмеяна, а хитрость в чертах Жанны могла мне померещиться.

Пожалуй, лучшее, что я могу сделать в данной ситуации, – это постараться побольше узнать о Жанне Константиновне от людей, пришедших на похороны. Особенно о последних ее днях.

…На похороны Жанны Константиновны согнали два выпускных класса. Именно согнали. Сняли с последних уроков и четким строем откомандировали на печальную процедуру.

Закрытый красно-матерчатый гроб, который установили на двух табуретках перед подъездом, окружало плотное людское кольцо: молчаливые девушки-старшеклассницы, несколько старушек соседок в пуховых платках, торжественно-суровые учителя и плотно сбитая семейка родственников под козырьком крыльца.

Выступающие на глазах слезы промокали только скорбные старушки. «Такая молодая, жить бы да жить», – вздыхала бабушка, сказавшая мне вчера о пожаре. Старшеклассницы смотрели на закрытый гроб скорее с опаской, чем с сожалением: впечатлительной молодежи мерещился обгорелый труп под яркой крышкой. И кажется, не более того. Неправильные какие-то похороны были у Жанны Константиновны. Неискренние, как ее письмо.

(Или все это воображение? Подстегнутое знанием и кадрами из сюрреалистического фильма…)

Сквозь плотную, сбитую морозом толпу я подошла к группке родственников, выбрала задумчиво-печального мужчину и, протянув конверт, сказала:

– Примите соболезнования. Меня прислала Ирина Владимировна Вяземская. Она, к сожалению, сама приехать не смогла…

– Да, да, – рассеянно кивнул мужчина, как я узнала позже, двоюродный брат Жанны Константиновны. – Спасибо. – Он несколько оживился. – А как там Ирочка… Ирина Владимировна поживает?

– Нормально, – помня о наставлениях Вяземской, лаконично ответила я. – Примите соболезнования.

Мужчина несколько смутился, неловко засунул конверт во внутренний карман пальто, довольно легкого для зимы, и, шмыгнув носом, произнес бессмысленное:

– А Ирочка, значит… приехать не смогла?..

– Простите, – улыбнулась я. – У Ирины Владимировны дела.

– Да, да, – пробормотал он и перевел взгляд на шофера Игоря, устанавливающего венок в ногах у гроба.

Я снова пробормотала «Примите соболезнования» и, пятясь спиной, вошла в толпу, курящуюся зимним паром. Обошла группку старшеклассников, скукожившихся под короткими куртками – парни явно не предполагали, что их куда-то погонят из теплой школы! – встала рядом с компанией судачащих соседок.

– Вот ведь как бывает, – вздыхала полная тетушка в зеленом драповом пальто с крошечным воротничком из палевой норки. – А ведь какая счастливая в последние дни ходила! Все, говорит, тетя Маша, съезжаю от вас! Из вашего клоповника, стало быть…

– Съехала, – язвительно буркнула женщина в вязаной шапке, напоминающей половинку арбуза. – На кладбище. – И добавила: – Клоповник ей наш, видишь ли…

– Анна Васильевна, – с укоризной оборвала ее моложавая пенсионерка в каракулевом «пирожке» поверх белоснежного платка «паутинки». – О мертвых либо хорошо, либо никак.

Арбузная Анна Васильевна фыркнула, как ломовая лошадь, отведавшая кнута объездчика, скосила глаза, но продолжать не стала.

А зря.

Я подошла вплотную к женщинам и тихо, стараясь не привлекать внимания толпы, стоящей к нам спинами, спросила:

– Простите, а разве Жанна Константиновна собиралась переезжать?

Каракулевая шапка пытливо посмотрела в глаза, и я тут же отрекомендовалась:

– Журналистка. Пишу о пожарах в зимнее время.

– И что? – недовольно вскинула брови дама.

– Жанна Константиновна жила в угловой квартире, – пустилась объяснять я. – Может быть, она была холодной, Жанна Константиновна мерзла и пользовалась электробытовым нагревателем? Тут можно написать о недостаточной работе ЖКХ, из-за которой гибнут люди…

– А-а-а, – уважительно-одобрительно кивнул каракулевый «пирожок». – Это правильно, это по делу…

– Да теплая у Жанки квартира была! – ткнула ее в плечо варежка, похожая на дольку арбуза. – Она даже форточки не закрывала! Духотища!

– Тогда почему Жанна Константиновна собиралась переезжать? Чем она была недовольна?

– Ой, – всплеснула варежками арбузная тетка. – Да врала она все! Откуда у нее деньги-то?!

– А вот и не врала! – вступилась за покойницу бабуля в драповом пальто. – Она мне сказала, что к ней уже покупатели на эту двушку ходили!

– Тогда, может быть, она просто хотела эту квартиру продать? – быстро вставила я.

– Продать, – кивнула бабушка, – а новую купить. В новостройке.