Фальшивая Венера

Ну хорошо, беседовать об искусстве приятно, и мне действительно стало немного лучше, в основном потому, что этот разговор напомнил мне ту безопасную гавань, в которой укрывались мы с Лоттой, когда наши отношения совсем разлаживались, — мы всегда могли поговорить об искусстве. Быть может, вот в чем его истинный смысл. Но я решил воспользоваться этой занимательной беседой, чтобы выудить кое-какую информацию.

— Итак, эти люди, с которыми нам предстоит встретиться. Поскольку вы ведете себя так таинственно, мне не остается ничего иного, кроме как предположить, что это ваши партнеры-гангстеры. Или спонсоры. Я прав?

— Да. Можно сказать, это представители того консорциума, который организовал этот проект.

— И они похожи на нацистов? Убийцы и ценители искусства в одном флаконе?

Смерив меня строгим взглядом, Креббс затем смягчился и улыбнулся.

— Уилмот, вы настойчивы в своем любопытстве. Умоляю вас, пожалуйста, пожалуйста, забудьте сегодня о любопытстве! Ну хорошо, я понимаю, что вам хочется выяснить хоть что-нибудь о наших друзьях. Ладно. Но только в самых общих чертах.

Он наполнил бокал вином и отпил глоток.

— Мы смотрим на сегодняшний мир и видим интересные вещи. Мы говорим, что живем в одном мировом сообществе, и это по-своему верно, однако по большей части все как-то упускают из виду то, что это сообщество феодальной эпохи. Законность этой, скажем так, империи потерпела крах. Разумеется, религиозный фанатизм распространен повсеместно. Искусство является лишь добычей, не имеющей никакой другой ценности. С другой стороны, в так называемых демократических странах мы наблюдаем политический класс, состоящий из лишенных вкуса лицемеров, королев красоты и откровенных бандитов, получивших выборные должности благодаря умелой пропаганде и деньгам. В другой бывшей империи мы наблюдаем то, как государственную собственность присвоили самые настоящие гангстеры. Остальным миром заправляют, как это было испокон века, племенные вожди. И вот у нас на глазах богатство попадает в руки неотесанных дикарей, лишенных морали, — повторяется в более крупных масштабах то же самое, что происходило в Средние века и в тридцатых годах в Германии. Следовательно, большей частью мира заправляют своего рода кондотьеры. Но в отличие от своих предшественников эти люди предпочитают держаться в тени. Надеюсь, вы понимаете, что я говорю не о подставных фигурах, чьи лица мы видим по телевизору, а о подручных, коррумпированных руководителях компаний, посредниках, дельцах из Центральной Америки и Африки. И этот класс смыкается с настоящими гангстерами, наиболее уважаемыми наркобаронами и торговцами оружием, главами азиатских триад и японской якудза и так далее. И поскольку все эти люди пребывают в тени, они жаждут обладать символами своего статуса, чтобы можно было смотреть на них каждый день и сознавать, что ты что-то из себя представляешь, и вот почему из музеев и частных коллекций похищают произведения искусства.

— Да, но это не имеет никакого отношения к подделке. Зачем эти люди связались с таким предприятием?

— Как правило, они держатся от этого подальше; не сомневаюсь, вам известно, что исторически подделка произведений искусства считается мелким мошенничеством. Но в последние годы все переменилось. Рыночная стоимость картин мастеров, которых уже нет в живых, возросла на многие порядки. Все чаще на аукционах выплачиваются суммы в сто миллионов долларов. А такие деньги уже привлекают внимание тех, о ком мы с вами говорим. И поскольку я уже какое-то время поставлял этим людям картины, естественно, они обратились к Креббсу. Они спросили: «Креббс, такое осуществимо?» А я сказал: «Нет, конечно, с технической стороны это возможно, но подумайте сами, подделать значительную работу старого мастера, ну кто способен на такое?»

Тут Креббс широко улыбнулся, подался вперед и похлопал меня по руке.

— Но потом я нашел вас.

— Вы решили, что я смогу сделать это, опираясь только на обложки журналов и рекламу?

— Конечно же нет. То есть я интересовался вашими работами, но лишь когда Марк прислал мне эти полотна, портрет какой-то кинозвезды в виде Марии Австрийской и недоконченного «Вакха и пьяниц», я понял, что у вас все получится. Когда Марк рассказал, что вам под воздействием какого-то наркотика грезится, будто вы Веласкес, это прозвучало безумием, бредом, однако картины были у меня перед глазами. Поэтому я связался со своими знакомыми и, как говорите вы, американцы, скрепил сделку и получил всю необходимую поддержку.

— Значит, вот почему Марк без вопросов выложил мне десять тысяч за недоконченную копию.

— Всего десять? А с меня он содрал за нее тридцать пять, — рассмеялся Кребс. — Впрочем, она того стоила. И разумеется, это не копия в прямом смысле. Вы воссоздали картину как Веласкес, хотя я даже не стану притворяться, будто понимаю, как это могло быть.

— Тут вы не одиноки.