Фальшивое зеркало

Сагио ожидал его, на лице его отражался нескрываемый восторг. Но Раньи обнаружил, что смотрит как бы мимо брата, пытается заглянуть ему в мозг, найти этот особенный нервный узел, искусственно привнесенный извне. Неожиданно он испытал желание вонзить руку в неестественно большую глазницу и вырвать прочь этот ужасный, оскорбительный орган. Сколько еще рас стали жертвами подобных же манипуляций амплитуров? Криголиты? Мазвеки? Может быть, даже разумные кораты? Амплитуры доминировали над многими мирами, он это знал, и чем больше он узнавал, тем яснее ему становилось, что все они нуждались в хирургическом вмешательстве.

– Подожди, семья узнает об этом! – бубнил Сагио. – Принять такие поздравления от Учителя… нет, от двух Учителей. Они сами прибыли в столь опасную зону, чтобы поздравить тебя… это беспрецедентная честь, Раньи!

– Я знаю. – Он поднял глаза. – Ты ощущал их в своем мозгу?

– Да, несколько раз. Я почувствовал себя хорошо, как и всегда в подобных случаях. – Он неуверенно моргнул. – Почему ты спрашиваешь меня об этом? Разве ты их не чувствовал?

– Да, конечно. – Он отвел взгляд. – Они попросили меня кое-что сделать. Несколько раз. Я всякий раз отказывался.

Сагио подумал:

– Я думаю, они догадались, что ты не готов к этому. Но чего они от тебя хотели?

– Чтобы я произнес прощальную речь:

– Боритесь до последнего во имя Назначения, и что-то в этом роде.

– Ты этого не мог сделать? Для Учителей? – Сагио вопросительно смотрел на брата. – На мой взгляд, ты не настолько уж устало выглядишь.

– Боюсь, я на самом деле устал. – Раньи уже смотрел наружу, на окружающие их непроходимые джунгли. – Я очень устал. Я устал больше, чем ты полагаешь.

В голосе брата послышались нотки тревоги:

– Может быть, тебе имеет смысл пройти еще одну медицинскую проверку?

Может быть, ты чем-то болен?

Нет, я ничем не болен, подумал Раньи. Я что-то потерял.

– Да нет, все будет в порядке, – сказал он вслух. – Мне просто нужно отдохнуть. Напряжение после контакта с Учителями… ты понимаешь.

– Догадываюсь. – Сагио сомневался, но соглашался.

– Пора на ужин. Иди. Я подойду через секунду. – Раньи подавил появившуюся было на губах человеческую улыбку.

– Если ты уверен… – Его брат улыбнулся. – Я пойду займу места получше, хотя после всего перенесенного ты, наверное, можешь сидеть, где захочешь.

Раньи наблюдал, пока Сагио не исчез за ближайшим бараком. К своему удивлению, он ощутил приступ голода. Прием пищи, в конце концов, не сопровождался биологическими или философскими осложнениями. Человек он или ашреган, он имеет право получать удовольствие от еды. Но рассказать обо всем Сагио он обязан, какими бы ни были последствия. Лучше все сразу выложить, а не пытаться объяснить отрывочными бессвязными кусками.

А можно и поставить на всем точку. Просто снять со служебного пояса пистолет, приставить его к черепу и в один момент покончить с болью, с неуверенностью, со смятением. И не надо будет мучиться над вопросом, кто говорит правду, а кто нет, и кто он на самом деле. Эта мысль пришла и ушла, но мозг ее зафиксировал и принял к сведению. Он не боялся смерти, но он отказывался умирать, не получив ответа на свои вопросы.

Глава 14

Три человека сидели, развалясь, вокруг стола, уставленного напитками, и наблюдали за проецируемыми изображениями среди моря цветных огней, наполнявших Центр релаксации. Музыка ласкала слух, а среди световых пятен танцевали полуобнаженные мужчина и женщина.

Они и танцевавшие рядом были погружены в ароматизированный туман искусственных сумерек. Центр был обширным, и они не были одни. Представители разных цивилизаций искали отдохновения в этот лихорадочный вечер. Массуды и вейсы и многие другие страстно желали погрузиться в успокаивающую атмосферу вечера. Для каждого в тумане проецировались разнообразные изображения. Неудивительно, что восприятие массуда отличалось от восприятия людей, поэтому и проецировавшиеся для них изображения были иными – для них в тумане скользили в мягких пируэтах две стройные фигуры, сплошь покрытые серебряным мехом. Вейсы наблюдали за элегантными движениями своих особей, лишенными любых сексуальных обертонов, а созерцательные гивистамы предпочитали быть ослепленными обманчивым световым излучением. То, за чем наблюдал с’ван, его развлекало, хотя в этом мире было мало такого, что его бы не развлекало. Блестящие и умные о’о’йаны были лишены воображения и поэтому мало что могли увидеть. Большую часть времени, проведенную в Центре, люди предпочитали наблюдать за картинками, а не друг за другом. Хотя сержант Селинсинг была достаточно привлекательна, ее приятели Карсон и Морено не осмелились бы раздеть ее даже в самых своих смелых мечтах, как они это сделали с проецируемыми фигурами. Она все-таки была их боевым товарищем, а кроме того, старше по званию.