Фальшивомонетчики Третьего рейха. Операция «Бернхард»

Таким образом, мне поневоле пришлось изображать управляющего домом в графской вилле на Штарнбергском озере в течение некоторого времени. Удовольствия мне это вначале не доставляло, но вскоре выяснилось, что в этом имелись и свои положительные стороны. В частности, это позволило мне ближе познакомиться с бывшим итальянским министром иностранных дел, исторической в общем-то личностью. До того я считал Чиано дутышем, много мнящим о себе, глупым человеком, который смог занять исключительно важную позицию в государстве, благодаря лишь судьбе и протекции своего тестя Муссолини. Такое мнение, услышанное мною от посторонних людей, казалось, в первые моменты нашего знакомства подтверждалось. Впервые я увидел его в 1940 году в Вене, когда решался вопрос о венгеро-румынской границе. Румынии тогда пришлось возвратить значительную часть Трансильвании, которую она получила по Трианонскому мирному договору. Новое прохождение границы было установлено лично Риббентропом совместно с Чиано. Риббентроп, которого я оценивал подобно Чиано, орудовал тупым красным карандашом на карте, вследствие чего толстая линия прихватывала несколько километров территории то одной, то другой страны в зависимости от того, какую сторону этой линии следовало принимать во внимание. Когда румынский министр иностранных дел Манулеску узнал о принятом решении, он потерял сознание, и его пришлось приводить в себя, чтобы он поставил свою подпись под новым договором. Чиано отреагировал тогда на случившееся скептическим замечанием:

— Парень просто разыгрывает спектакль.

Буквально в тот же день он резко выразил недовольство затягиванием переговоров, поскольку заказал на вечер столик в известном в то время ночном ресторане, в котором выступала восточная актриса, исполнявшая танец живота, с которой Чиано был, по всей видимости, знаком еще раньше.

Но и то, что я слышал о нем впоследствии, не меняло моего представления о Чиано. Теперь же, в ходе многих длительных разговоров и бесед, передо мною предстал совершенно другой человек. Правда, он и на этот раз держался важно, подобно павлину, говорил цинично и был скорее всего развращен, однако дураком не был. Он был даже одарен, но не знал этических преград. У него не было высоких идеалов и надличностных идей, которыми бы он руководствовался в своих действиях, но он не был и фашистом (что я определил довольно скоро) и не страдал патриотизмом, хотя и употреблял фразы в национальном духе, что было явно связано с его положением, не был он и космополитом, который ставил бы человечество выше собственной нации. Он понимал только власть и деньги, которые и являлись его единственной целью. Его можно было, пожалуй, назвать современным кондотьером. Когда же я однажды сказал ему об этом, с некоторыми оговорками, то он был этим даже польщен. Открытость была все-таки его лучшей отличительной чертой, и действовала она обезоруживающе. Поэтому уже вскоре у нас установились добрые отношения с ним.

Если я, однако, уделял бывшему министру повышенное внимание, то у меня были и некоторые задние мысли: его знаменитые дневники. Дневники эти пользовались известностью, хотя никто их не видел: в римском обществе было известно, что он вел их уже давно. Некоторые люди были готовы даже заплатить за них громадные деньги, чтобы только ознакомиться с содержанием. По тому, что я слышал в Риме, в этих дневниках имелись сведения, которые могли выставить Риббентропа в нежелательном для него свете в глазах Гитлера. Вот почему мне хотелось бы иметь их у себя в руках.

Мое положение в немецкой внешней разведке позволяло мне судить, сколь роковой была политика Риббентропа, если ее только можно так назвать, в странах, положение в которых было мне известно по личным наблюдениям. Когда я начинал свою деятельность в немецкой секретной службе, то воспринимал Гитлера, несмотря на его сомнения и порою нерешительность, которые со временем усиливались, как табу, считая руководителя министерства иностранных дел самым настоящим вредителем и разрушителем. Поэтому принять участие в свержении этого человека я считал своим долгом, зная, что целый ряд высокочтимых лиц Третьего рейха ставили перед собой цель устранения Риббентропа. Даже мой непосредственный начальник Кальтенбруннер разделял мое мнение о Риббентропе. А поскольку он часто общался с Гитлером и Гиммлером, я рассчитывал на его усилия убедить фюрера в необходимости снятия Риббентропа с высокого поста. Мне удалось даже получить согласие Кальтенбруннера, что он поддержит кандидатуру бывшего статс-секретаря, ставшего послом в Ватикане, Вайцзеккера в качестве преемника Риббентропа. К Вайцзеккеру за его характер и способности я испытывал большое уважение. Благодаря совместной работе в Риме, я сблизился с ним и поддерживал его намерения привлечь папу к мирным переговорам с западными державами.