Фальшивомонетчики Третьего рейха. Операция «Бернхард»

По пути на аэродром и на самом аэродроме я просил графиню ничего не говорить Гитлеру о планах в отношении Южной Америки и тем более о дневниках ее мужа. Она обещала это, но слова своего не сдержала. В ходе разговора, который состоялся 20 сентября, она попросила Гитлера обменять семь миллионов итальянских лир, которые она привезла с собой, на испанские песеты. Когда же Гитлер удивленно спросил, для чего ей нужна испанская валюта, она посчитала необходимым рассказать ему о их намерении выехать вместе с мужем через Испанию в Южную Америку. Увидев холодную реакцию фюрера, она поняла, что допустила ошибку, и попыталась как-то поправить сказанное, не упоминая о действительных планах Чиано, чем только усугубила свою ошибку, сделав неправильный шахматный ход. В качестве аргумента она объяснила, что ее муж собирается остаться в Южной Америке, где напишет свои мемуары с последующим изданием, чтобы реабилитироваться перед международной общественностью. Ставшая заметно прохладной атмосфера их беседы после этого была уже ледяной. Гитлер прервал их встречу и попрощался под предлогом необходимости срочно переговорить с одним из командующих, прибывшим с фронта.

Вечером того же дня Эдда рассказала мне растерянно о том, что натворила. А на следующий день из телеграммы Кальтенбруннера, весьма холодного содержания, стало ясно, что отношение Гитлера к семье Чиано стало совсем плохим. О сложившейся ситуации довольно подробно говорится в дневнике Геббельса в записи от 23 сентября 1943 года.

Глава 7 Крах итальянского фашизма

«Фюрер рассказал мне подробно о встрече с дуче, которая произвела на него глубокое впечатление. На этот раз, однако, дуче выглядел не так, как на предыдущих встречах. По всей видимости, это связано с тем, что теперь он прибыл на встречу, не имея практически никакой власти, да и фюрер смотрел на него критически. Из катастрофы Италии дуче не извлек никаких моральных выводов, которые фюрер ожидал от него услышать Конечно, он был очень счастлив вновь увидеться с фюрером и опять насладиться свободой. Фюрер полагал, что дуче в первую очередь устроит показательный суд над своими предателями. Но этого не произошло, что свидетельствует о его ограниченности. Он не является революционером в том смысле, как это понимает фюрер или Сталин. Он настолько связан корнями с итальянским народом, что в нем нет революционного духа международного масштаба, духа преобразователя. Более того, его дочь Эдда и зять Чиано оказывают на него нездоровое влияние. От фюрера я впервые услышал, что Эдда — не дочь от его жены Рашели, а незаконнорожденное дитя, им удочеренная. Это многое объясняет. У меня и раньше возникал вопрос, почему Эдда так мало похожа на своих братьев Витторио и Бруно. Вот в чем, оказывается, скрывается ответ на этот вопрос. Фюрер не знает точно, от кого у Муссолини эта дочь, но предполагает, что она происходит от прежней связи дуче с какой-то русской еврейкой. Тогда многое становится понятным. Эдде удалось в корне изменить отношение дуче к Чиано. После прибытия Муссолини в Мюнхен она долго с ним беседовала в результате чего произошло примирение Муссолини с Чиано. И Чиано опять стал пользоваться расположением дуче. В этом заключается и разгадка образования новой фашистско-республиканской партии. Становится ясным, что дуче не может устроить суд над предателями из фашистской партии, если не в состоянии привлечь к ответственности собственного зятя. А ведь тому следовало бы с этим считаться. Будь Муссолини деятелем большого революционного формата, он воспользовался бы приглашением Чиано фюрером, чтобы лично посчитаться с ним. Но он этого не сделал, а посему находится в затруднительном положении в отношении своих предателей из числа фашистов. Фюреру стоило большого труда убедить дуче в том, что бывший его соратник Гранди является вполне осознанным предателем фашистской партии и лично его, дуче. Вначале дуче не хотел в это верить. Однако показательный суд над предателями из фашистской партии является обязательной предпосылкой восстановления фашизма. Рядовые фашисты в стране не смогут поверить в возможность нового расцвета фашизма, если личности, доведшие его до угрожающего кризиса, не будут привлечены к ответственности.

Фюрер очень разочарован поведением и спокойствием дуче. Я же воспринимаю это с большим удовлетворением, поскольку считал, что их встреча перерастет в большую дружбу, которая в политическом плане будет связана с громадными осложнениями. Но этого не случилось, даже наоборот, я никогда ранее не видел фюрера столь разочарованным в дуче, как на этот раз. Фюреру стало ясно, что Италия и ранее не была большой силой, каковой не является и сегодня. Не будет она силой и в будущем. Итальянский народ как нация остался в прошлом. Это соответствует характеру вещей и принципу справедливости исторического развития».[62]