Фальшивые червонцы

Мессинг. А на кого же еще, друг ситный? Не на папу же римского им вешать собак! Редактор «Общего дела» господин Бурцев, говорят, публично поклялся, что сжует собственные галоши, ежели не сумеет доказать похищения Савинкова агентами Чека.

Ланге. У него с Борисом Викторовичем счеты старинные, многолетние. Еще со времен разоблачения Азефа. Бурцев, кстати, явственно намекал тогда на таинственные связи господина Савинкова с Охранным отделением. Опровержение, между прочим, было слабенькое, совершенно неубедительное...

Мессинг. Эка что вспомнил! С той поры много воды утекло, и теперь они единомышленники. Разногласия все побоку, поскольку враг у них общий...

Карусь. Черт с ними, пусть трезвонят, нам не привыкать к газетной шумихе.

Мессинг. Савинков, к слову сказать, на допросах играет в стопроцентную капитуляцию перед Советской властью. Надо думать, расскажет немало занятного...

Ланге. Вот уж поостерегся бы верить этому деятелю!

Мессинг. Пусть суд решает — верить или не верить, у нас своих забот полно. Меня, Петр Адамович, настораживает эта ревельская история. С чего бы вдруг устраивать заварушку? Не дал ли в чем маху твой человек?

Карусь. Нет, товарищ комиссар, действовал он строго по нашей договоренности. Обратно ехал через Штеттин, в Ревеле пересел на советский пароход «Франц Меринг», в гостинице останавливался всего на одну ночь — дожидался парохода. Свиданий ни с кем не имел и наблюдения за собой не обнаружил...

Мессинг. Чем же объясняешь обыск?

Карусь. Сказать наверняка пока трудно. Быть может, случайность, хотя верится в нее слабо. Возможно, и сознательная провокация по заказу из Парижа...

Мессинг. Изъяли у него что-нибудь?

Карусь. Ни единой мелочишки, товарищ комиссар. Вернулся к себе в номер, понял, что рылись у него в чемодане, и в этот самый момент врываются полицейские. С ордером на обыск, все честь честью. Обыскивали тщательно, ничего не взяли и ушли. Назарий Александрович в тот же вечер навестил нашего консула, посольство заявило устный протест. Ответ пока не получен, но меня обещали поставить в известность...

Ланге. Что-что, а отбрехиваться они специалисты.

Мессинг(кивает головой). Ответ, понятно, будет формальный, не в нем суть. Важно докопаться, что означает сей фокус эстонской полиции и кто за ним стоит. Похоже, что господин Орлов. В таком разе естественно предположить, что была за твоим человеком слежка. От самого Висбадена вели его, а не заметил он по своей неопытности...

Ланге. Тогда и здесь попытаются присматривать?

Мессинг. Не исключено. Так или иначе, сомнений у его превосходительства достаточно, и в дальнейшем проверять будут главным образом комбрига...

Карусь. Учтите, Станислав Адамович, что сведения об осенних маневрах — аргумент солидный и, по-моему, вполне убедительный. С бухты-барахты таких сведений не раздобудешь, надо для этого окопаться в штабе округа...

Мессинг. Маневры, друг ситный, штуковина довольно громоздкая и многолюдная, от любопытных глаз скрывать ее трудно. Говорю это к тому, что не следует переоценивать силу наших козырей. Кстати, новую порцию дезинформации заготавливайте впрок. Договорись с Особым отделом округа, после мне доложишь. Мелочей каких-нибудь наскребите, второстепенных фактиков. Баловать их не будем...

Ланге. А по мне, лучше вообще обойтись без этого. Ответное письмо генералу с твердым изложением принципиальной позиции — и за глаза хватит. Заявляем, дескать, еще раз, что на сотрудничество с иностранными разведслужбами согласия не даем...

Мессинг(иронически улыбается). На идейности желаешь выехать? Не выйдет, Александр Иванович, не поймут тебя. Разговаривать с этой публикой мыслимо только на ее языке, не иначе. Они сами по уши в дерьме и на всех прочих смотрят сообразно собственным представлениям о порядочности. Не хочешь торговать родиной оптом и в розницу — значат, незачем валандаться с тобой, поищем более сговорчивых. Философия, брат ты мой, применительно к подлости.

Ланге. Согласен, Станислав Адамович. А с другой стороны, нельзя не считаться с реальными фактами. Генерал знает Дим-Дима как облупленного. Вместе служили в Преображенском полку, оба командовали батальонами, причем у Дим-Дима был царский, особо почетный. В душе, надо думать, Кутепов дико завидовал своему родовитому конкуренту, — сам-то в преображенцы устроился по протекции. Разве не вправе он думать, что такой человек, как Дим-Дим, может отказаться от сомнительных связей с иностранными разведками? Вправе. Следовательно...

Мессинг. Следовательно, в рассуждениях твоих обнаруживается существенный просчет.

Ланге. Какой?