Фальшивые червонцы

Самоновейшей страстью этого искателя приключений, целиком пожирающей все его время, стала охота за миллионами. Нашатырь заделался кладоискателем.

Сведущие люди утверждали, что некие сокровища он уже разыскал — то ли шкатулку с драгоценностями, то ли закопанный на огороде ящик фамильного серебра, но в последний момент будто бы постигло его страшное разочарование. В чем заключалось это разочарование, установить пока не удалось. Зато удалось доподлинно выяснить, что охота за кладами идет полным ходом и приятелям своим, таким же мошенникам, в минуту веселых застольных откровений Нашатырь пообещал стать чуть ли не Ротшильдом, так как держит в руках все нити к будущему своему обогащению.

Не существовало еще в литературе великого комбинатора Остапа Бендера, не родилась еще голубая мечта о Рио-де-Жанейро, благословенной обители миллионеров. Своим дружкам Нашатырь сказал, что, разбогатев, немедленно переберется в Париж. Не через румынскую — через финляндскую границу, где у него есть знакомые контрабандисты, знающие надежные тропы.

Розыски кладов и сокровищ, к слову заметить, в первой половине двадцатых годов были довольно модным общественным поветрием. Как-то сами собой возникали упоительные, волнующие слухи о несметных богатствах, спрятанных убегавшими от революции аристократами, о бриллиантовых диадемах и платиновых слитках, ждущих, когда их извлекут на свет божий удачливые ловцы счастья. Бойкие газетные сообщения об удивительных находках в помещичьих усадьбах и княжеских особняках заметно подогревали интерес к кладоискательству. В итоге охотников за сокровищами развелось изрядное число, и Савва Лукич в этом смысле особой оригинальностью не отличался.

Наблюдение за Нашатырем установило вскоре, что манит его к себе главным образом бывшая Фурштадтская улица, переименованная в улицу Петра Лаврова.

Каждое утро Савва Лукич прохаживался по Фурштадтской из конца в конец, неизменно задерживаясь возле особняка князя Кочубея. Особняк этот, как и другие дома столичной знати, после революции был густо заселен, что, по некоторым признакам, вносило дополнительные трудности в и без того нелегкую задачу Нашатыря.

Вскоре Савва Лукич покончил с уличными прогулками и начал переходить к более активным действиям. Явился к управдому, предъявил поддельное удостоверение агента угрозыска, долго рассматривал план второго этажа и с приличествующей моменту суровой дотошностью выяснял всевозможные подробности о жильцах, квартирующих в княжеских покоях.

Наибольшее внимание Нашатыря привлекла, несказанно удивив управдома, одинокая старуха Пелагея Матвеевна, занимавшая бывший кабинет Кочубея. Точнее заметить, не весь кабинет, а левую его половину, украшенную старинным камином с затейливыми украшениями из саксонского фаянса: при распределении жилплощади слишком просторный княжеский кабинет был поделен надвое дощатой перегородочкой, как, впрочем, и все другие помещения особняка.

Управдом поспешил заверить сотрудника угрозыска, что Пелагея Матвеевна ни в чем предосудительном не замечена. Состоит, правда, в церковной «двадцатке» Пантелеймоновской церкви и целыми днями мотается по городу с какими-то поручениями батюшки, но это еще не криминал. Задолженности по квартплате за ней не числится, подозрительные личности не заходят, краденого не скупает. Все это, должно быть, обыкновенное недоразумение или сознательный оговор безвредной старухи. Если товарищу из уголовного розыска желательно, он, управляющий домом, вызовет Пелагею Матвеевну в контору и все в момент разъяснится.

От встречи со старухой Нашатырь благоразумно уклонился. Во всяком случае, не пожелал встречаться в конторе, при свидетелях, сухо поблагодарив управдома. Зато на следующее утро пожаловал к Пелагее Матвеевне собственной персоной. Сотрудником угрозыска называться не стал, скромно сообщил, что работает монтером в Электротоке и намерен обследовать состояние проводки на предмет предотвращения возможных коротких замыканий.

Обследование проводки было на редкость обстоятельным, отнюдь не лениво-казенным, и Пелагея Матвеевна осталась в полном ублаготворении.

Не поленившись, представитель Электротока обстучал молоточком стены кабинета, залез в камин, чтобы убедиться в исправности дымохода, и, что особенно растрогало старуху, взялся безвозмездно починить замок, которым Пелагея Матвеевна запирала свое жилище. Был приветлив и уважителен, не поморщившись выслушивал все ее жалобы на рыночную дороговизну и многочисленные хворобы.

Замо́к он починил с поразительной быстротой, возвратив в тот же день к вечеру. От вознаграждения за труды решительно отказался, чаю с вареньем и то не попил, сославшись на ужасную свою перегруженность служебными заданиями. Пожелал Пелагее Матвеевне всего наилучшего и откланялся. Истинно благородный молодой человек, каких теперь немного.

Охота за кладом приближалась к решающему действию.

Оставлять и далее инициативу в руках пройдошливого Нашатыря вряд ли было целесообразным. Посоветовавшись с Мессингом, Печатник решил предпринять меры, отрезавшие Савве Лукичу дорогу к обогащению.