Фальшивые червонцы

В открытую ведутся разговоры о взрыве поезда с Лениным при отъезде большевистского правительства в Москву, о распределении городских объектов на предмет вооруженного захвата. Семеновцы якобы должны брать штурмом Смольный, а преображенцы — мосты через Неву, Петропавловскую крепость и здание Чека на Гороховой.

Слушал Александр Сергеевич своего информатора и едва сдерживал проклятья. Господи, что же это творится на белом свете и до какого бедлама можно дойти с подобными господами! Ведь ищейки с Гороховой также способны навестить Экономический клуб. Скорее других, пожалуй, осчастливят своим визитом, всё разузнают, всё разнюхают. Неужто эти самонадеянные тупицы не сообразили, с каким огнем идет игра?

Нет уж, увольте от медвежьих услуг безмозглых союзничков! В компании с идиотами он погибать не собирается.

Большевики — публика организованная, четкая, с военной дисциплиной. И бороться против них надо с помощью их же средств. Ни малейшей, следовательно, расхлябанности. Все должно быть законспирировано строжайшим образом. От телефонных разговоров следует отказаться. Почтовая связь пригодна лишь в некоторых исключительных случаях.

Блок четырех полков, как и следовало предвидеть, бесславно лопнул. Преображенцев разоружили в их же казарме на Миллионной. Приехали ночью на броневиках, наставили в упор пулеметы — и, пожалуйте бриться, милостивые государи, сдавайте оружие. Шульгин из Петрограда бежал. Успел дать тягу и Филоненко, объявившийся позднее в штабе атамана Каледина.

Да что там вспоминать, провалов было с избытком, не только этот. И все они доказывали, что нельзя безнаказанно нарушать золотое правило, которым руководствовался Александр Сергеевич. Хотите чего-то добиться в борьбе — умейте быть хитрыми и дьявольски изобретательными, учитесь искусству перевоплощения, обдумывайте каждый свой шаг.

Оставаться в Питере на положении безработного тайного советника было немыслимо. Выбрав удобный момент, Александр Сергеевич поступил на службу, не оскорбился предложенной ему ничтожной должностишкой. Натурально и убедительно изображал лояльность, в короткий срок добился признания своих способностей.

Довелось побывать ему и на Гороховой, сподобился такой чести. У других, вместе с ним арестованных, были крупные неприятности, а его выпустили ровно через десять дней. И даже отметили на прощание его старательность — настолько были любезны.

Забрали Александра Сергеевича в пору массовых облав и арестов в октябре 1919 года. Привели в тюрьму на Шпалерной улице, заперли в многолюдной общей камере.

Боже мой, кого только не было здесь и каких только бранных слов не сыпалось на голову большевиков! Войска генерала Юденича вплотную подошли к стенам города, с часу на час ждали уличных боев. Заключенные полагали, что скоро они поменяются ролями со своими тюремщиками.

У тайного советника хватило сообразительности помалкивать. Сказался больным, залез на дощатые нары и молча отлеживался, не принимая участия в шумных словопрениях камеры.

Ночью особо ретивых хулителей советских порядков увели на допрос, а рано утром к ним в камеру явился небритый рыжеволосый субъект в матросском бушлате и с маузером на боку.

— Граждане паразиты трудового народа! — прохрипел он с порога простуженным басом. — Красный Петроград в опасности, так что кому желательно трудиться на пользу обороны — выходи добровольно вперед. А кто не желает, того заставим в порядке обязательного постановления...

Александр Сергеевич слез с нар первым, косых взглядов соседей не устрашился. И работал, надо ему воздать должное, с превеликим усердием, до кровавых мозолей натер ладони.

Строили они баррикады на Петергофском шоссе, неподалеку от завода, принадлежавшего двоюродному его братцу Александру Ивановичу Путилову, известному миллионщику. Глянул бы кто со стороны, быть может и удивился бы столь знаменательному совпадению исторических обстоятельств. Правда, философствовать тут было некому да и некогда — все таскали тяжелые мешки с песком. Таскал и сопровождавший их субъект с маузером.

— Буржуй ты видать отменный, а совесть не совсем потеряна, — одобрил он тайного советника, когда в баррикадах не стало надобности. — Мозоль колупать не советую, она затвердеет. И на память тебе останется. Гордиться ею будешь. Прощевай пока, господин хороший, извини, коли невзначай обидели...

Таким вот идиллическим образом закончилось личное его общение с грозной Чрезвычайкой. И потому только, что вел себя благоразумно, с пониманием психологии этих людей.

Время между тем продолжало свой неумолимый бег.

Под стенами Петрограда растрепали чересчур самонадеянного генерала Юденича, в Иркутске расстрелян был адмирал Колчак. Крушением закончилась и добровольческая эпопея на Юге, битые вояки барона Врангеля кормили вшей в галлиполийском лагере. Большевистский эксперимент, судя по многим признакам, затягивался на долгие годы.

Введение новой экономической политики не обрадовало Александра Сергеевича. Бурное ликование некоторых своих друзей, вообразивших, будто начинается постепенный возврат к старому, он считал очередным заблуждением.