Фальшивые зеркала

Толкаю дверь, вхожу. Места есть, это уже радует. Последнее время «Царь-рыба» обретает всю большую популярность, и я боюсь, что скоро перестану здесь появляться. Либо кабак расширится, превратится в известный ресторан, либо придётся заказывать столик заранее и терпеть шумные и чуждые компании.

Но пока ещё это место, куда я стараюсь прийти.

Выбираю столик у двери на кухню. Официантка незнакомая, но подходит сразу. Бросаю быстрый взгляд на меню.

— Сегодня запечённая в фольге форель — великолепна! — говорит девушка.

Эх. Форель в фольге я ел… давно, правда. Но она мне не понравилась. Значит, не оценю и сейчас.

— Фаршированную щуку, — решаю я.

Этого блюда я никогда не ел. Но наверняка оно будет выглядеть красиво, а фантазия додумает вкус.

— Ушицу… — продолжаю я, скользя взглядом по меню. — И графинчик водочки… самой обычной, пшеничной. Хлеба чёрного.

— Всё?

— Томатный сок…

Запивать водку — вульгарно. Но сейчас я хочу именно вульгарности.

Остаюсь ждать заказа. Конечно, всё могут подать мгновенно, но зачем портить иллюзию? Сижу, оглядывая зал. Некоторые лица уже примелькались. Другие — незнакомы. На сцене — одинокий гитарист, то ли группа ещё не собралась, то ли он просто предпочитает выступать один. Вслушиваюсь в негромкий голос…

Этот метод прост.
Весь квартал под холст.
Он не художник, нет, он — эхо века,
Эхо нас… И это веха!

Как бензиновая радуга на лике реки

На чёрном асфальте цветные мелки,
Это мы. Ты видишь, это — ты и я.

Он наград не ждал,

Он не ждал похвал,
Он делал то, чего не мог не делать,
Раб и Бог цветного мела.

Как бензиновая радуга на лике реки

На чёрном асфальте цветные мелки,
Это мы. Портрет до первого дождя.

Да, есть дождь и снег,

Да, не вечен век,
Но не спеши кричать «ату» со смехом;
Мы живём в эпоху эха.

Как бензиновая радуга на лике реки

На чёрном асфальте цветные мелки,
Это мы. Портрет, как феникс из огня.

/* Песня «Рисунок на асфальте» принадлежит Юлию Буркину. */

Певец опускает гитару. Смотрит на зал. Никто его толком и не слушал, народ увлечён процессом питания. На мгновение наши взгляды встречаются, и у меня возникает странное ощущение, что песня была предназначена именно для меня.

Так обычно и бывает с хорошими песнями.

Певец встаёт и уходит, странно, за гриф, держа гитару. Так не берут инструмент, но жест почему-то кажется абсолютно естественным.

Чёрт, почаще надо заходить. «Мы живём в эпоху эха…»

— Можно?

Оборачиваюсь. Ага…

В Диптауне редко встретишь старика. Все хотят быть молодыми и красивыми, если не в жизни, так хоть в сладостном сне. Решиться на такой облик — это поступок.

— Садись, Ёжик, — приглашаю я.

Ёжик — прозвище местного завсегдатая. Я довольно долго считал его программой, пока не поговорил сам. Как ни странно, но человек, проводящий в глубине большую часть суток, — вполне настоящий. Ему лет шестьдесят, он седой, морщинистый, полноватый. Лицо обрюзгшее, но чисто выбритое. Короткая, седенькая, военная причёска, за которую он и заслужил прозвище. Чуть опустившийся, но в меру приличия. Одет старомодно, но аккуратно. В общем — неприязни не вызывает, скорее — интерес.

— Слышал про взлом? — интересуется Ёжик, присаживаясь. Косится на официантку, уже несущую водку и сок.

— Ещё рюмку, — прошу я, хотя и вижу, что на подносе две рюмки. Скорее всего Ёжик сидит в «Царь-рыбе» не по собственной инициативе, он наёмный работник. Как в публичных домах девочки разогревают посетителей на дорогую выпивку, так и в кабачке Ёжик раскручивает посетителей на пьянство. Такая работа.

— Благодарю, — не теряя достоинства, кивает старик. Чуть дрожащей рукой наполняет рюмки. Мы чокаемся, выпиваем. Ёжик крякает, но не закусывает, занюхивает рукавом. Что-то новенькое.

— Так что за взлом? — любопытствую я, когда приличия соблюдены. Достаю пачку сигарет, протягиваю ему.

— Есть такая фирма… э… «New boundaries»…

— Да, слышал, — вспоминаю я. — Они софтом занимаются?

Ёжик хихикает:

— Нет… всякой чепухой. Вроде новых эргономичных клавиатур, дизайна шлемов, особых кресел, на которых геморрой не заработаешь… Прикладные товары.

— Угу… — неопределённо бормочу я. Свою выпивку старик должен отработать любопытной историей, но пока она не тянет даже на сигарету.

— Мне уже уходить, — вздыхает Ёжик. — Эх… был бы лишний бакс, время продлить…

Ничего себе! Смотрю ему в глаза. Что же, новости столь любопытные, что требуется оплатить его время в глубине? Доллар — не деньги, но всё-таки!