Фальшивый Фауст

Мелодия донельзя поэтична. Пробирает до слез. Кстати сказать, реву я только от радости, видимо это наследственное. Горе, внезапный гнев в моей нервной системе выбивают предохранители. В такие мгновения я ничего не чувствую, не соображаю. Склероз, наверно… Хорошая кинокомедия, превосходные артисты частенько заставляют меня хлюпать носом. В этом нет ничего постыдного. Знаменитый Вильгельм Фуртвенглер в Зальцбурге, дирижируя «Фиделио», говорят, тоже заплакал. Его слезы заразили солистов, а потом и хор. Когда залился ручьем и оркестр, спектакль пришлось прекратить, поскольку слякоть в глазах мешала музыкантам разглядеть ноты и паузы.

Сводный хор поет положенную мною на голоса «Вереницу дайн»:

Солнце поздно вечерком
В лодку золотую село.
Поутру взошло на небо,
На волнах покинув лодку…

Две мелодические волны с кульминацией посредине. Человеческая печаль. Поклонение природе. В песню надо вслушиваться издали, с большого расстояния — пианиссимо:

Почему так поздно встало,
Где ты, солнце, пропадало?
Знать, за дальними горами
Сирых деток согревало.

У церкви собралась пропасть народу. Все в праздничных одеяниях. Толпа ждала гроб с останками убитого карательной экспедицией Берзиня, чтобы тихо проводить его на Ванагский погост. Из открытых дверей божьего храма лились нежные звуки органа. Пастор что-то читал, но паства не пела. Все до одного столпились перед церковью. Со стороны рощи приближались похоронные подводы. Зазвонил надтреснутый башенный колокол: неестественно металлический звук. Мужчины с угрюмыми лицами обнажили головы.

Песни сирот всего прекрасней. Трагика, суровость старины. Я сейчас единственный, кто обрабатывает длинные, похожие на романсы, мелодии дайн. Рамат с Пусбарниеком бегут от них как черт от ладана. Они художники молодые, современные, им подавай застывшие в пределах двух-трех тонов песни сказителей, голоса руцавских пастухов, топтанье на одном месте. Они страшатся красоты, у них в башке тупость ostinato и пустота квинт. Поколение бигбита! — так они сами себя называют. Но не все же! Вон в сводном хоре: столько же молодых, сколько и старых…

Бросить класс композиции, бросить изучение пастушьего рога и кокле[29], разменять себя на мелочь, уйти головой в поп-музыку, рок и бигбит и черт знает во что еще, спутаться с шайкой бродяг, о боже, о боже!

И почему именно Пич? Мой солнечный, мой талантливый Пич! Чем прогневил я бога, за что именно он? Я не в силах спокойно стоять на подмостках, чувствую — жезл дрожит в пальцах, меня пронизывает острая боль… Фу!

Я старый несчастный человек. Хорошо еще, певцы и певуньи не догадываются об этом. Меня бы подняли на смех, запрезирали…

Ритм чуть-чуть покачнулся. Может, я не показал вступление? Что со мной творится?

Ястребок, куда летишь ты…

Надо было спокойно поговорить… Но попробуй это сделать, когда ты в запале: «Делай что хочешь, ступай куда хочешь! Но чтоб в моем доме ноги твоей больше не было! Убирайся!»

Восковым крылом играя…

Мелодия скользит вниз почти без взмаха крыльев, медленно огибая дугу над серебряной рощей…

Оркестр народных инструментов — это труд всей моей жизни. Реставрирую старинные кокле, пастушьи рожки, оленьи рога, свирели, сопелки, дудочки. Руководил ансамблем народной музыки (до тех пор, пока Пусбарниек не принялся за свои бесстыдные интриги).

Я лечу проведать липы…

Нежный и чувствительный парень. После смерти матери он так привязался ко мне. В двенадцать лет я стал его обучать игре на кокле. Абсолютный слух. Кроме классических и народных мелодий, никакой другой музыкой не интересовался.

Выросли ли пышны ветви?

Когда все это началось, где он откопал этот допотопный саксофон и электрическую гитару? Какие злодеи подкинули ему сии орудия? Кто сказал, что у саксофона такая же аппликатура, как у пастушьего рожка? Почему я не вытравил зло в зародыше?